Историко-сравнительный метод

ОСНОВНЫЕ МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ.

Ключевые слова

Подходы: абстрактный и конкретный, логический и исторический, индуктивный и дедуктивный, аналитический и синтетический, динамический и статический, описательный и количественный, генетический, типологический, сравнительный, системный, структурный, функциональный, информационный, вероятностный, модельный. Принципы: принцип аналогии, принцип типологизации, принцип историзма. Общие методы изучения исторической реальности. Специально-научные методы. Методы конкретно-проблемные. Время и историческая причинность. Хронология и периодизация.Прогноз в истории. «Историческая память». Принципы исторического познания: принцип историзма, принцип объективности, системный подход, ценностный подход, оценка, аксиоматический метод.

Вопросы для обсуждения

Принцип историзма и исторический метод.

Историко-генетический метод.

Историко-сравнительный метод [Сравнительный (критический) метод]

Историко-типологический метод.

Историко-системный метод.

Представления о природе исторического познания в зарубежной историографии.

Почему нет фактов исторических по своей природе?

Что такое вероятностное знание? Почему определение науки через закон не вполне правомерно?

Почему история есть по преимуществу опосредованная наука, а её метод – косвенный метод, основанный на умозаключениях?

Почему непрофессионал прав, когда узнаёт исторический текст по наличию в нём дат?

Почему сделать прогноз уже само по себе означает изменить ситуацию? Возможно ли точное прогнозирование будущего развития общества на основе изучения его истории?

Почему одно историческое время никогда не равно другому, даже равной с ним длительности?

Допустимо ли монокаузальное объяснение в исторической науке?

Критика историцизма Карлом Поппером.

Непосредственно-деятельностные и научно-познавательные практические потребности и постановка научной проблемы.

Общие методы изучения исторической реальности: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и историко-системный. Достоинства и слабые стороны.

Понятие принципа в исторической науке. Основные принципы исторической науки и их сущность.

Интерпретация принципов в историографии.

При изучении этой темы рекомендуется обратить внимание в первую очередь на работы И.Д. Ковальченко 1 , К.В. Хвостовой 2 , М.Ф. Румянцевой 3 , Антуана Про 4 , Джона Тоша 5 , раскрывающих её современное состояние в достаточной мере. Можно изучить и другие работы в зависимости от наличия времени и если данная работа непосредственно касается темы научных поисков студента 6 .

Под «историческим», «историей» в научном познании в широком смысле понимается все то, что в многообразии объективной общественной и естественной реальности находится в состоянии изменения и развития. Принцип историзма и исторический метод имеют общее научное значение. Они равно применяется в биологии, геологии или астрономии также как и для изучения истории человеческого общества.

Этот метод позволяет познавать реальность посредством изучения её истории, что отличает указанный метод от логического, когда суть явления раскрывается путем анализа данного его состояния. Под методами исторического исследования понимают все общие методы изучения исторической реальности , т. е. методы, относящиеся к исторической науке в целом, применяемые во всех областях исторических исследований. Это – специально-научные методы. Они, с одной стороны, основываются на методе общефилософском, и на той или иной совокупности методов общенаучных, а с другой – служат основой методов конкретно-проблемных, т. е. методов, используемых в изучении тех или иных конкретных исторических явлений в свете тех или иных исследовательских задач. Отличие их заключается в том, что они должны быть применимы к изучению прошлого по тем остаткам, которые от него остались.

Специально-исторические, или общеисторические, методы исследования представляют собой то или иное сочетание общенаучных методов, направленных на изучение объекта исторического познания, т. е. учитывающих особенности этого объекта, выраженные в общей теории исторического познания.

Историческая реальность характеризуется рядом общих черт, и поэтому можно выделить и основные методы исторического исследования.

По определению академика И.Д. Ковальченко к числу основных общеисторических методов научного исследования относятся: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и историко-системный . При использовании того или иного общеисторического метода применяются и другие общенаучные методы (анализ и синтез, индукция и дедукция, описание и измерение, объяснение и т. д.), которые выступают в качестве конкретных познавательных средств, необходимых для реализации подходов и принципов, лежащих в основе ведущего метода. Вырабатываются также необходимые для проведения исследования правила и процедуры (исследовательская методика) и применяются определенные орудия и инструменты (техника исследования) 1 .

Всякий научно-исследовательский процесс начинается с постановки проблемы, исследовательской задачи и определения целей её решения .

Бесконечное многообразие явлений объективной реальности обуславливает необходимость определения конкретного аспекта исследования и его задач. Без этого никакое исследование не может быть плодотворным. Постановка той или иной проблемы определяется практическими потребностями, непосредственно-деятельностными и научно-познавательными, а её сущностное содержание – имеющимся научным знанием 2 .

Постановка проблемы является сложной исследовательской процедурой не только при оценке практической значимости проблемы, но и при выявлении того, что некая проблема вообще существует. Здесь требуется анализ имеющегося знания для выявления тех следствий, которые из него вытекают, а также того, в какой мере это знание вписывается в существующую общую научную картину соответствующей сферы объективной реальности и как данная система знания (теория) соотносится с другими теориями, характеризующими рассматриваемый круг явлений т. д. Выявление антиномий (логических противоречий) и парадоксов в существующем знании, противостоящих или конкурирующих теорий и гипотез ведёт к постановке новых исследовательских проблем 1 .

Метод включает в себя краеугольные посылки, которые образуют основу и характеризуют суть научного поиска. Такими посылками являются подход и принцип . Подход определяет основной путь решения поставленной исследовательской задачи. Он раскрывает стратегию этого решения.

Существует целая совокупность подходов к решению научно-исследовательских задач. Эти подходы сформировались в результате обобщения научно-исследовательской практики, и поэтому имеют общенаучный характер, т. е. применяются во всех или многих науках. Давно известны в науке такие подходы, как абстрактный и конкретный, логический и исторический, индуктивный и дедуктивный, аналитический и синтетический, динамический и статический, описательный и количественный, генетический, типологический, сравнительный и др.

В современной науке выработан ряд новых общенаучных подходов – системный, структурный, функциональный, информационный, вероятностный, модельный и др. Каждый указанный подход характеризует один из возможных путей проведения исследования.

Подход , намечая основной ракурс исследования объекта в свете поставленной задачи, определяет лишь самую общую особенность того или иного метода. Конкретное же содержание метода выражают принципы, присущие соответствующему подходу. В определении того, что такое принцип, среди философов существуют самые различные мнения. Принцип рассматривают, как правило, средство, метод, существенное суждение, закон, основание, исходное положение и т. д. Отмечают двоякую природу и двоякую роль принципа, т. е. характеризуют его и как знание о действительности (онтологические принципы), и как средств её познания (гносеологически-методологические принципы).

По своему функциональному месту в методе принцип – гносеологически-методологическое средство реализации соответствующего подхода. Так, например, одним из принципов, на основе которых может быть реализован сравнительный подход, является принцип аналогии . Реализация этого принципа требует учета качественной однотипности сравниваемых явлений, т. е. их структурного и функционального родства и стадиальных различий в их развитии, для чего, в свою очередь, необходимы сопоставимые в содержательном отношении характеристики явлений. Другим принципом реализации сравнительного подхода может выступать принцип типологизации . Он требует, чтобы типы объектов в сравниваемых их совокупностях выделялись на основе единых общих критериев и конкретных показателей.

Исследовательский подход и принцип тесно взаимосвязаны и переплетены и могут как бы меняться местами. Так, генетический подход основан на принципе историзма . Исторический же подход, наоборот, требует генетического принципа рассмотрения явления. На первый взгляд, это одно и то же. Но в действительности – это не так, ибо история предмета или явления и их генезис не идентичны.

Теория метода при всей ее, несомненно, определяющей роли сама по себе еще не позволяет осуществить исследование. Принципы получения нового знания, обоснованные в теории метода, практически реализуются в «приёмах и логических операциях, с помощью которых принципы... начинают работать» 1 . Совокупность правил и процедур, приёмов и операций, позволяющих на практике реализовать идеи и требования принципа (или принципов), на которых основан метод, образуют методику соответствующего метода. Методика – такой же непременный структурный компонент метода, как и его теория.

Наконец, правила и процедуры, приёмы и операции (т. е. сама методика) могут быть приведены в действие при наличии определённых орудий и инструментов. Их совокупность составляет третий структурный компонент научного метода – технику исследования .

Надо лишь добавить, что основой выделения уровней методологии должен быть уровень теоретического знания о действительности. Применительно к общественным явлениям, как указывалось, существуют четыре таких уровня: общефилософский, философско-социологический, специально-научный и конкретно-проблемный. В методологии, как и вообще в теории, эти уровни тесно взаимосвязаны и ведущим из них, оказывающим определяющее воздействие на другие, является общефилософский. В свою очередь, он синтезирует результаты развития других уровней методологии.

Логика является мощным средством научно-познавательной деятельности в силу того, что её понятия и категории, законы и принципы представляют собой адекватное отражение объективного в субъективном сознании человека.

Философские методы научного познания, раскрывающие общие пути (подходы) и принципы познания реальности, являются всеобщими, характеризуют ход исследовательского процесса в целом и применимы при изучении всех проявлений действительности 2 .

Другую категорию научно-исследовательских методов образуют общенаучные методы познания . Они применяются во всех или многих науках и в отличие от общефилософских методов охватывают лишь определённые аспекты научно-познавательной деятельности, являются одним из средств решения исследовательских задач. Так, индукция и дедукция выражают разные подходы к раскрытию сути изучаемых явлений, а анализ и синтез – это разные методы проникновения в эту суть. Описательные и количественные методы – это средства и формы выражения информации об исследуемых явлениях, а моделирование – метод формализованного представления знаний, присущий более высоким ступеням научного познания.

В практике научных исследований обращение к тому или иному общенаучному методу определяется характером изучаемых явлений и поставленной исследовательской задачей 1 .

На философских и общенаучных методах основываются методы специально-научные. Это – методы, которые применяются в той или иной науке в целом. Их теоретическим базисом являются теории специально-научного уровня. Роль этих онтологически направленных теорий в формировании специально-научных методов состоит в том, что они определяют характер тех методологических принципов и нормативно-регулятивных требований, которые составляют теорию метода. Специфика этих принципов и требований определяется особенностями объекта познания соответствующей науки. Скажем, историческую науку от других общественно-гуманитарных наук отличает то, что она изучает прошлое. Это обусловило выработку методов, которые характерны именно для исторического исследования.

Низший уровень образуют методы конкретно-проблемные . Они направлены на изучение конкретных явлений, характеризующих те или иные стороны и явления действительности, составляющей объект познания соответствующей науки. Суть этих явлений выражается в теориях конкретно-проблемного уровня. Они и определяют специфику методологии (теории) конкретно-проблемных методов, т. е. тех принципов и требований, на которых основаны эти методы. Если, например, изучается ход экономического развития той или другой страны в тот или иной период времени, то непременными принципами и требованиями к такому изучению и его методам должен быть показ производственно-экономической (формационной) сущности этого развития, его стадиального уровня, обусловленности его темпов характером соотношения производительных сил и производственных отношений и т. д. Иначе говоря, это развитие должно быть представлено как объективный, закономерный и внутренне обусловленный исторический процесс. А если же исследуется какое-то идеологическое общественное явление, то здесь непременным принципом и требованием к анализу будет сведение индивидуального к социальному и раскрытие сущности идеального через материальное, т. е. показ сути субъективного на основе объективного. Ясно, что исследовательские методы в первом и втором случае будут различными.

Как действует историк, который хочет понять или объяснить в обычном, не научном смысле слова какое-либо историческое явление? Как правило, он старается свести его к явлениям более общего порядка, либо найти глубинные или случайные причины, его вызывающие. Так, причинами Великой французской революции были экономическая ситуация, развитие общественной мысли, подъём буржуазии, финансовый кризис монархии, плохой урожай 1787 года и т.д. 1 С точки зрения логики объяснение историка не отличается от объяснения обычного человека. Способ рассуждения, применяемый при объяснении причин Французской революции, не отличается от того, с помощью которого человек с улицы объясняет причины дорожного происшествия или результаты выборов. В основе своей это тот же интеллектуальный приём, лишь утончённый, улучшенный с учётом дополнительных факторов 2

Всё это равносильно констатации того, что исторический метод как таковой не существует. Есть, конечно, критический метод, позволяющий строго устанавливать факты, чтобы оценивать законность выдвигаемых историком гипотез. Но историческое объяснение – это объяснение, которое практикуется ежедневно. Историк объясняет стачку железнодорожников 1910 года с помощью рассуждений, ничем не отличающихся от тех, которые использует пенсионер в своём рассказе о стачке 1947 года. Он применяет к прошлому те типы объяснений, которые позволили ему самому понять пережитые им лично ситуации или события 3

Историк рассуждает по аналогии с настоящим , он переносит в прошлое способы объяснения , доказавшие свою пригодность в каждодневном опыте всех и каждого. Это, кстати одна из причин успеха, которым история пользуется у широкой публики: чтобы вникнут в содержание книги по истории, от читателя не требуется никакой специальной подготовки.

Историко-генетический метод.

Историко-генетический метод относится к числу наиболее распространённых в исторических исследованиях. Он состоит в последовательном обнаружении свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе её исторического движения, что позволяет в наибольшей мере приблизиться к воссозданию реальной истории объекта. Познание идёт (должно идти) последовательно от единичного к особенному, а затем – к общему и всеобщему. По логической природе историко-генетический метод является аналитически-идуктивным, а по форме выражения информации об исследуемой реальности – описательным. Разумеется, это не исключает использования (иногда даже и широкого) и количественных показателей. Но последние выступают как элемент описания свойств объекта, а не как основа для выявления его качественной природы и построения его сущностно-содержательной и формально-количественной модели 4 .

Историко-генетический метод позволяет показать причинно-следственные связи и закономерности исторического развития в их непосредственности, а исторические события и личности охарактеризовать в их индивидуальности и образности. При использовании этого метода в наибольшей мере проявляются индивидуальные особенности исследователя. В той мере, в какой последние отражают общественную потребность, они положительно воздействуют на исследовательский процесс.

Таким образом, историко-генетический метод представляет собой наиболее универсальный, гибкий и доступный метод исторического исследования. Вместе с тем ему присуща и ограниченность, что может приводить к определенным издержкам при его абсолютизации.

Историко-генетический метод направлен, прежде всего, на анализ развития. Поэтому при недостаточном внимании к статике, т.е. к фиксированию некоей временной данности исторических явлений и процессов, может возникнуть опасность релятивизма .

Рассуждение с позиций релятивизма дано в работе французского историка Анри Марру , изданной в 1954 году («Об историческом познании»):

«…Теория, т. е. позиция, сознательная или несознательная, которую историк занимает в отношении прошлого, – выбор и поворот темы, постановка вопросов, используемые понятия и особенно типы связей, системы интерпретации, относительная ценность, признаваемая за каждой из них. Именно личная философия историка диктует ему выбор системы мышления, в соответствии с которой он будет воссоздавать и, как он полагает, объяснять прошлое.

Богатство, сложность природы антропологических фактов и вследствие этого исторической реальности делает последнюю […] практически неисчерпаемой для усилий, направленных на открытие и понимание. Будучи неисчерпаемой, историческая реальность заодно и двусмысленна: в ней всегда столько разных аспектов, столько действующих сил, пересекающихся и накладывающихся друг на друга в одной точке прошлого, что мысль историка всегда найдет в ней для себя тот специфический элемент, который в соответствии с его теорией окажется решающим и выступит в качестве системы интеллигибельности – в качестве объяснения. Историк выбирает то, что ему надо: данные для его доказательства найдутся, и их можно приспособить к любой системе, он всегда находит то, что ищет 1 …»

Слабая сторона релятивизма обусловлена тем, что объективная реальность рассматривается односторонне. В ней учитываются одни изменения и игнорируется тот факт, что наряду с ними объективной реальности свойственна и известная устойчивость, проистекающая из того, что всякой качественной определенности соответствует тот или иной диапазон её количественного выражения. Поэтому пока непрерывно происходящие изменения имеют лишь количественный характер и не приводят к возникновению нового качества, все объекты, явления и процессы реальности обладают устойчивостью. В этой связи важнейшее значение приобретает выявление меры количественной определенности соответствующих качеств.

Историко-генетический метод при, чрезмерном внимании к конкретности и детальности может приводить к выпячиванию индивидуального, и неповторимого, затушевыванию общего и закономерного. В исследовании, как говорится, за деревьями может исчезнуть лес. Поэтому в завершенном виде историко-генетический метод должен органически включать характеристику единичного, особенного и общего.

Историко-генетический метод тяготеет к описательности, фактографизму и эмпиризму. Это в большей мере обуславливается тем, что в исторических исследованиях очень часто требуются большие усилия и затраты времени на выявление, сбор и первоначальную систематизацию и обработку конкретно-фактических данных. В результате либо возникает иллюзия, что в этом и состоит главная задача исследования, либо не остается достаточного времени на тщательный теоретический анализ выявленных фактов. Чтобы предотвратить фактографизм и эмпиризм, следует исходить из того, что, сколько бы ни было фактов и какими бы яркими они ни были, «эмпирическое наблюдение само по себе никогда не может доказать достаточным образом необходимость», т. е. закономерность данного состояния или развития. Это можно сделать лишь на основе теоретического анализа фактов. Такой анализ в принципе отвергается позитивизмом, который ограничивает познание его эмпирической стадией.

Историко-генетический метод при всей давности и широте применения не имеет разработанной и чёткой логики и понятийного аппарата. Поэтому его методика, а, следовательно, и техника, расплывчаты и неопределенны, что затрудняет сопоставление и сведение воедино результатов отдельных исследований 1

Историко-сравнительный метод.

Историко-сравнительный метод также давно применяется в исторических исследованиях. Вообще сравнение – важный и, пожалуй, самый широко распространённый метод научного познания. В сущности, без сравнения не обходится ни одно научное исследование. Логической основой историко-сравнительного метода в том случае, когда устанавливается сходство сущностей, является аналогия. Аналогия – это общенаучный метод познания, который состоит в том, что на основе сходства – одних признаков сравниваемых объектов делается заключение о сходстве других признаков 2 . Понятно, что при этом круг известных признаков объекта (явления), с которым производится сопоставление, должен быть шире, чем у исследуемого объекта.

В целом историко-сравнительный метод обладает широкими познавательными возможностями. Во-первых, он позволяет раскрывать сущность исследуемых явлений в тех случаях, когда она неочевидна, на основе имеющихся фактов; выявлять общее и повторяющееся, необходимое и закономерное, с одной стороны, и качественно отличное – с другой. Тем самым заполняются пробелы, и исследование доводится до завершенного вида. Во-вторых, историко-сравнительный метод даёт возможность выходить за пределы изучаемых явлений и на основе аналогий приходить к широким историческим параллелям. В-третьих, он допускает применение всех других общеисторических методов и менее описателен, чем историко-генетический метод 1 .

Сравнивать можно объекты и явления и однотипные и разнотипные находящиеся на одних и тех же и на разных стадиях развития. Но в одном случае сущность будет раскрываться на основе выявления сходств, а в другом – различий. Соблюдение указанных условий исторических сравнений, в сущности, означает последовательное проведение принципа историзма 2 .

Выявление существенности признаков, на основе которых должен проводиться историко-сравнительный анализ, а также типологии и стадиальности сравниваемых явлений чаще всего требует специальных исследовательских усилий и применения других общеисторических методов, прежде всего историко-типологического и историко-системного. В сочетании с этими методами историко-сравнительный метод является мощным средством в исторических исследованиях.

Но и этот метод, естественно, имеет определённый диапазон наиболее эффективного действия. Это – прежде всего изучение общественно-исторического развития в широком пространственном и временном аспектах, а также тех менее широких явлений и процессов, суть которых не может быть раскрыта путем непосредственного анализа ввиду их сложности, противоречивости и незавершенности, а также пробелов в конкретно-исторических данных 3

Стран Запада в новое и новейшее время. Спецкурс «Основы научных исследований ”. Генезис...

ОСНОВЫ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ Пособие для студентов технических специальностей Одобрено методическими комиссиями Гомель 2005

Документ

Разума: памяти соответствует история , воображению – поэзия... некоторых случаях – о зарубежных исследованиях . Библиографические указатели представляют собой... КУРСА «ОСНОВЫ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ» Введение. Предмет “Основы научных исследований ”. Генезис...

Основы научных исследований рабочая программа учебной дисциплины

Документ

Пожалуй, и вся история филологии свидетельствует об этом... к теории языка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. I. М., 1960 ... Методология научного исследования . М.. 1999. - 245 с. 4. Чувакин А.А., Кощей Л.А., Морозов В.Д. Основы научного исследования по...

Он дает возможность вскрывать сущность изучаемых явлений и по сходству и по различию присущих им свойств, а также проводить сравнение в пространстве и времени, т. е. по горизонтали и вертикали.

Логической основой историко-сравнительного метода является аналогия - это общенаучный метод познания состоит в том, что на основе сходства одних признаков сравниваемых объектов делается заключение о сходстве других признаков.

При этом круг известных признаков объекта (явлений), с которыми производится сопоставление, должен быть шире, чем у исследуемого объекта. Возможности историко-сравнитель-ного метода:

Он позволяет раскрывать сущность исследуемых явлений в тех случаях, когда она неочевидна на основе имеющихся фактов;

Выявить общее и повторяющееся, необходимое и закономерное и качественно отличающееся;

Выходить за пределы изучаемых явлений и на основе аналогий приходить к широким историческим обобщениям и параллелям;

Допускает применение других общеисторических методов и менее описателен, чем историко-генетический метод.

Методологические требования к его использованию:

Сравнение должно основываться на конкретных фактах, которые отражают существенные признаки явлений, а не их формальное сходство;

Следует учитывать общий характер исторических эпох, в которых протекали сравниваемые исторические события;

Сравнивать можно объекты и явления и однотипные и разнотипные, находящиеся на одних и тех же, и на разных стадиях развития. Но в одном случае сущность будет раскрываться на основе выявленных сходств, а в другом - различий.

Недостатки историко-сравнительного метода:

Этот метод не направлен на раскрытие рассматриваемой реальности;

Сложно его использовать при изучении динамики общественных процессов.

Историко-типологический метод

Типологизация - как метод научного познания имеет своей целью разбиение (упорядочение) совокупности объектов или явлений на качественно определенные типы (классы) на основе присущих им общих существенных признаков. Это метод сущностного анализа. Вся совокупность объектов выступает при этом как родовое явление, а входящие в нее типы - как виды этого рода.

Историко-системный метод

Его использование обусловлено углублением исторических исследований как с точки зрения целостного охвата познаваемой исторической реальности, так и с точки зрения раскрытия внутренних механизмов функционирования и развития разного рода общественно-исторических систем.

Системные методы анализа - это структурный и функциональный анализы. Изучаемая система рассматривается не со стороны ее отдельных аспектов, а как целостная качественная определенность с комплексным учетом как ее собственных основных черт, так и ее места и роли в иерархии систем.

С точки зрения конкретного содержания решение указанной задачи сводится к выявлению системообразующих (системных) признаков, которые присущи компонентам выделяемой системы. К ним относятся признаки, взаимосвязь между которыми прежде всего и определяет суть структуры данной системы.

После выделения соответствующей системы следует ее анализ как таковой. Центральным здесь является структурный анализ, т. е. выявление характера взаимосвязи компонентов системы и их свойств.

Итог структурно-системного анализа - знания о системе как таковой. Эти знания имеют эмпирический характер, так как сами по себе они не раскрывают сущностной природы выявленной структуры. Перевод полученных знаний на теоретический уровень требует выявления функций данной системы в иерархии систем, где она фигурирует в качестве подсистемы. Эта задача решается функциональным анализом, который раскрывает взаимодействие исследуемой системы с системами более высокого уровня.

В последнее время возрастает значение методов, расширяющих возможности исторического исследования и находящихся на стыке нескольких дисциплин (лингвистики, демографии, статистики, истории коллективной психологии и менталитета). Анализируя тот или иной метод, следует четко выделить его сущность, возможности использования, требования к применению и недостатки.

Вопросы:

1. Проблема толкования понятия «исторический источник» в отечественном и зарубежном источниковедении:

а) в концепциях представителей исторического позитивизма и неокантианства (Э. Бернгейм, Ш.-В. Ланглуа, Ш. Сеньобос);

б) в зарубежном источниковедении (В. Бауэр, Л. Февр,
М. Блок, Д. Коллингвуд);

в) в концепции А. С. Лаппо-Данилевского;

г) в отечественной историографии (Л. Н. Пушкарёв,
Р. М. Иванов, И. Д. Ковальченко, А. П. Пронштейн, М. А. Варшавчик, О. Н. Медушевская).

2. Структура информации исторических источников.

3. Этапы источниковедческого исследования:

а) условия возникновения источника;

в) функции источника;

г) интерпретация источника;

е) источниковедческий синтез.

4. Проблема классификации исторических источников (схемы Э. Бернгейма, А. С. Лаппо-Данилевского, отечественных историков – М. Н. Тихомирова, А. А. Зимина, Л. Н. Пушкарева, С. Н. Каштанова, А. А. Курносова, И. Д. Ковальченко).

5. Современные принципы и методы исторического исследования.

Литература:

1. 1. Актуальные проблемы советского источниковедения : « Круглый стол» в редакции журнала «История СССР» // История СССР.– 1989.– № 5.– С. 36–91.

2. 2. Актуальные проблемы теории истории : Материалы круглого стола // Вопросы истории.– 1994.– № 6.– С. 45–103.

3. 3. Аникеев А. А. О некоторых вопросах современной методологии истории // Новая и новейшая история.– 1997.– № 2. – С. 169–172.

4. 4. Афансьев Ю. Н. Эволюция теоретических основ школы «Анналов» // Вопросы истории.– 1981.– № 9.

5. 5. Блок М. Апология истории, или ремесло историка.– М., 1986.– 256 с.

6. 6. Бобиньская Ц. Пробелы в источниках: методологический анализ // Вопросы истории.– 1965.– № 6.– С. 76–86.

7. 7. Ванштейн О. Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории в XIX – XX вв.– Л., 1979.– 293 с.

8. 8. Варшавчик М. Л. Вопросы логики исторического исследования и исторический источник // Вопросы истории.– 1968.– № 10.– С. 26–89.

9. 9. Визгин В. П. История и метаистория // Вопросы филоофии.– 1998.– № 10.– С. 99–114.

10. 10. Гемпель К. Г. Функция общих законов в истории // Вопросы философии.– 1998.– № 10.– С. 89–99.

11. 11. Данилевский И. Н., Кабанов В. В., Медушевская О.М., Румянцева М. Ф. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники Российской истории: Учеб. пособие. – М., 1998.–
702 с.

12. 12. Дилегенский Г. Г. Марксистко-ленинская теория и конкретно – историческое исследование // Вопросы истории.– 1963.– № 3.– С. 88–101.

13. 13. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружения их в метафизических системах // Культурология XX век.– М., 1995.

14. 14. Елисеева Н. В. Теоретические проблемы исторических исследований // Отечественная история.– 1999.– №1.

15. 15. Жуков Е. М. Очерки методологии истории.– М., 1980.– 245 с.

16. 16. Журавлев В. В. Методология исторической науки. Вчера. Сегодня. Завтра // Кентавр.– 1994.– № 4.– С. 87–94; 1995.– № 6.– С. 140–147.

17. 17. Зеленов М. В. Главлит и историческая наука в 20–30е годы // Вопросы истории.– 1997.– № 3.– С. 21–36.

18. 18. Искендеров А. А. Историческая наука на пороге XXI века // Вопросы истории.– 1996.– № 4.– С.21–36.

19. 19. Историческая наука: Вопросы методологии.– М., 1986.– 261 с.

20. 20. Источниковедение в России XX в.: научная мысль и социальная реальность // Советская историография / Под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева.– М., 1996.– С. 42–47.

21. 21. Источниковедение: Теоретические и методологические проблемы: Сб. ст. / Отв. ред. С. О. Шмидт.– М., 1969.– 511 с.

22. 22. Карсавин Л. П. Введение в историю // Вопросы истории.– 1996.– № 8.– С. 101–128.

23. 23. Карсавин Л. П. Философия истории.– СПб., 1993.–
351 с.

24. 24. Каштанов С. М. Дипломатика как специальная историческая дисциплина // Вопросы истории.– 1965.– № 1.– С. 39–45.

25. 25. Ключевский В. О.

26. 26. Ковальченко И. Д. Исторический источник в свете теории информации. К постановке проблемы // История СССР.– 1982.– № 3.- С. 129–148.

27. 27. Ковальченко И. Д . Методы исторического исследования.– М., 1987.– 438 с.

28. 28. Ковальченко И. Д. Некоторые вопросы методологии истории // Новая и новейшая история.– 1991.– № 5.

29. 29. Ковальченко И. Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований // Новая и новейшая история.– 1995.– № 1.

30. 30. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография.– М., 1980.– 485 с.

31. 31. Лурье Я. С. О путях доказательства при анализе источников // Вопросы истории.– 1985.– № 5.– С. 61–68.

32. 32. Медушевская О. М. Архивный документ, исторический источник в реальности настоящего // Отечественные архивы.– 1995.– № 2.– С. 9–13.

33. 33. Могильницкий Б. Г. Введение в методологию истории.– М., 1989.– 175 с.

35. 35. Покровский Н. Н. Источниковедческие проблемы истории России XX века // Общественные науки и современность.– 1997.– № 3.

36. 36. Пронштейн А. П. Истолкование исторических источников // Вопросы истории.– 1969.– № 10. с. 69–86.

37. 37. Пронштейн А. П. Методика исторического источниковедения.– Ростов н/Д, 1976.

38. 38. Пронштейн А. П. Теория и методика исторического источниковедения в труде А.С. Лаппо – Данилевского «Методология истории» // Источниковедение отечественной истории. 1989.– М., 1989.

39. 39. Пронштейн А. П., Данилевский И. Н. Вопросы теории и методики исторического исследования.– М., 1986.– 208 с.

40. 40. Пронштейн А. П., Задера А. Г. Методика работы над историческими источниками.– М., 1964.

41. 41. Пушкарёв Л. В. Классификация русских письменных источников по отечественной истории.– М., 1975.– 281 с.

42. 42. Реабилитация историзма // Вопросы философии.– 1994.– № 4.

43. 43. Риккерт Р. Науки о природе и науки о культуре // Культурология XX век.– М., 1995.

44. 44. Смоленский Н. И. О разработке теоретических проблем исторической науки // Новая и новейшая история.– 1993.– № 3.

45. 45. Тартаковский А. Г. Социальные функции источников как методологическая проблема источниковедения // История СССР.– 1983.– № 3.– С. 112–130.

46. 46. Тойнби А. Постижение истории.– М., 1991.

47. 47. Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод.– М., 1983.– 231 с.

48. 48. Фейнберг Е. А. Эволюция методологии в XXв. // Вопросы философии.– 1995.– № 7.– С. 38–45.

49. 49. Ханпира Э. И. Что такое документальный памятник (к постановке проблемы) // История СССР.– 1988.– № 2.– С. 79–89.

50. 50. Хвостова К. В. К вопросу об историческом познании // Новая и новейшая история.– 1993.– № 6.

51. 51. Черепнин Л. В. Вопросы методологии исторического исследования. Теоретические проблемы истории феодализма.– М., 1981.– 280 с.

ДРЕВНЕЙШЕЕ РУССКОЕ ЛЕТОПИСАНИЕ
И «ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»

Первые датированные письменные источники по истории Древней Руси относятся к XI в. В этот период существовала особая видовая структура всего комплекса источников. Центральное место в ней принадлежало летописям. Летописание велось на Руси с XI по XVII вв. Как и любой источник, летопись может быть использована историком с разными исследовательскими целями: как свидетельство, на основе которого возможно установление конкретного факта или группы фактов, и как памятник культуры и общественной мысли определенной эпохи.

При подготовке к теме семинарского занятие студенты должны четко усвоить в чем состоит специфика летописного повествования; выяснить значение терминов: летопись, летописный свод, вторичная летопись, извод, список, протограф, глосса, интерполяция. Особо следует обратить внимание на компилятивный характер летописей, их значительный территориальный и временной охват.

Один из самых дискуссионных вопросов, на который должны попытаться ответить и студенты - какова цель создания летописных сводов. В науке долгое время господствовал взгляд на летописца как на бесстрастного и объективного наблюдателя, который неторопливо и точно фиксировал события. Поэтому традиционно выделяли историческую функцию летописей. Однако после работ А. А. Шахматова такой односторонний подход был преодолен. В авторе - составители летописи исследователи увидели писателя, отражающего интересы того или иного князя, активного защитника взглядов той или иной феодальной группы или лица, собственной политической и исторической концепции. Князья, митрополиты активно вмешивались в процесс летописания, а порой являлись непосредственными заказчиками летописей.

И. Н. Данилевский предложил гипотезу об эсхатологических мотивах древнейших рукописей, которые определили социальную функцию летописей - фиксировать нравственные оценки исторических деятелей Руси, которая должна стать центром спасения человечества. Эта функция по мнению ученого определила структуру летописного повествования.

Студент должен сформулировать понятие авторства. Это одно из самых сложных в летописеведении, поскольку все известные летописи - результат работы нескольких поколений летописцев. Каждый из них сначала переписывал один или несколько предшествующих летописных сводов в соответствии со своим социальным стандартом.

Важно отметить также, что основной способ описания событий - прямое или опосредованное цитирование авторитетных текстов. Для летописца Библия являлась вневременной и реальной ценностью. Поэтому он широко прибегал к аналогии с уже известными событиями (исследователь И. Н. Данилевский посвятил этой проблеме интересную статью “«Библия и Повесть временных лет». К проблеме интерпретации летописных текстов”. См. список литературы).

Основы современного летописеведения были заложены А. А. Шахматовым, который разработал метод изучения летописных списков и летописных сводов. Этот метод предполагает комплексное, сравнительно – историческое, текстологическое исследование летописей, при котором выявляются разночтения и общие места, присущие летописям. Проведенный анализ позволяет исследователю выделить редакции и проследить разночтения. Использование этого метода дает возможность выявить протограф, время и цели его возникновения.

Наиболее наглядно и убедительно А. А. Шахматов продемонстрировал свой метод при анализе «Повести временных лет» – центрального памятника древнерусского летописания. Сопоставив все известные списки, ученый сгруппировал их по трем редакциям и постарался объяснить причины их появления. Студенты должны иметь четкое представление об основных редакциях ПВЛ, времени и обстоятельствах их составления. Схему А. А. Шахматова в наше время разделяют большинство историков, хотя некоторые (М. Н. Тихомиров, Д. С. Лихачев, Л. В. Черепнин) высказали ряд уточняющих и конкре-тизирующих положений. Следует разобраться: в чем состоит суть расхождений.

Важной проблемой является вопрос об источниках ПВЛ. Среди них мы видим иностранные сочинения, произведения сакрального характера, древнейшие летописные своды. Студенты должны уметь выделять особенности внутренней структуры ПВЛ, жанровые характеристики отдельных частей летописи, основные идеи летописца, его политические и исторические пристрастия. Необходимо подчеркнуть мысль, что до сих пор многие идеи и духовные ценности, содержащиеся в ПВЛ остаются нераскрытыми и неосмысленными.

Летописание ХII–ХIII вв. дошло до нас фрагментарно. Среди основных центров летописания этого времени – Киев, Галицко-Волынская земля, Владимиро-Суздальское княжество, Новгород. Основными идеями летописей являлось доказательство приоритета того или иного княжества, земли среди других русских земель. Так, например, в основу летописания северо-восточной Руси была положена идея о переходе цента Русской земли из Киева во Владимир.

Летописание Новгорода было в большей степени ориентировано на внутренние проблемы, на экономическую и политическую жизнь города.

Летописание XV–XVI вв. приобретает новые черты. В это время на Руси существовала уже единая общерусская летописная традиция, связанная с великокняжеской канцелярией. Некоторые исследователи, доказывая существование независимой митрополичьей летописной традиции (М. Д. Приселков), признавали наличие единого центра, летописания существовавшего уже в XIV в. В этот период летописи ведутся с большей полнотой, тщательностью, послушно реагируют на изменения в государственной политике. Анализ официального летописания следует произвести на основе Никоновской летописи (20-е гг. XVI в.), Воскресенской летописи (первая половина XVI в.), Степенной книги царского родословия, Лицевого свода Ивана Грозного. Эти памятники стали завершающим этапом унификации русского летописания под эгидой Москвы, что нашло отражение в их содержании. Студенты должны выделить и проанализировать основные идеи этих летописей, историю их создания.

Неофициальное летописание велось частными лицами и иногда противостояло великокняжеским сводам. Среди его особенностей: незначительный круг источников, независимость оценок политики великого князя.

В XVII в. значительное распространение получили хронографы – сочинения по всемирной истории. Они содержали отрывки из Священного писания, греческих хроник и русских летописей. Этот вопрос будет целесообразнее подготовить в виде доклада или сообщения, поскольку литература не отличается многочисленностью наименований и разнообразием. Докладчик должен обязательно подчеркнуть, что хронографы включали сведения естественнонаучного характера, произведения античной литературы, христианские апокрифы, агиографические материалы.

Последний вопрос темы семинарского занятия – о миниатюрах – также можно подготовить в виде доклада. Основным источником при этом будет служить монография О. И. Подобедовой. В докладе следует обратить внимание на то, что практически все летописные своды были богато украшены и содержали значительное количество миниатюр.

Миниатюра – это картинка в летописи, сделанная в красках и от руки. Общая эволюция древнерусской миниатюры состояла в утрате различных черт византийского искусства и частичном приобретении черт искусства западного. Миниатюра представляла собой иллюстрацию содержания летописи, схематический рисунок, который можно «прочесть», только владея информацией об основных символах и композиционных особенностях. Существовали особые приемы для передачи сведений о возрасте, социальной принадлежности, героев миниатюр. Таким образом, анализ содержания миниатюр будет способствовать более системному и глубокому изучению летописных источников.

В заключение занятия студенты должны определить причины, по которым летописание утрачивает приоритетное значение и ему на смену приходят новые формы исторического повествования.

Вопросы

1) Летописи как исторический источник. Социальные, политические, исторические функции летописей.

2) А. А. Шахматов и его метод изучения летописных сводов.

3) «Повесть временных лет»:

б) внутренняя структура ПВЛ;

4) Летописание ХII–ХV вв.:

а) местное летописание XII–XIII вв.: основные центры, особенности;

б) летописание XIV–XV вв.: памятники, центры, содержание.

5) Общерусские летописные своды конца XV–XVI вв., официальное и неофициальное летописание.

6) Хронографы.

7) Древнерусские миниатюры как исторический источник.

Источники

1. Повесть временных лет: В 2-х ч.– М.–Л., 1950.– 556 с.

2. Полное собрание русских летописей. – Л., 1989.

3. Хрестоматия по древней русской литературе / Сост. Н. К. Гудзий. – М., 1973.– 347 с.

Литература

1. 1. Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания: Обзор советской литературы. – М., 1975.– 344 с.

2. 2. Вовина В. Г. Новый летописец и спорные вопросы изучения позднего русского летописания // Отечественная история.– 1992.– № 5.– С. 117–130.

3. 3. Гудзий Н. К. История древней русской литературы. – М., 1966.– 319 с.

4. 4. Данилевский И. Н. Библия и Повесть временных лет (к проблеме интерпретации летописных текстов) // Отечественная история.– 1993.– № 1.– С. 78–93.

5. 5. Данилевский И. Н. Замысел и название Повести временных лет // Отечественная история.– 1995.– № 5.– С. 101–109.

6. 6. Еремин И. П. Лекции и статьи по истории древнерусской литературы.– Л., 1987.– 327 с.

7. 7. Ипатов А. Н. Православие и русская культура – М., 1985.

8. 8. Клосс Б. Н. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII вв.– М., 1980.– 312 с.

9. 9. Ключевский В. О. Курс лекций по источниковедению // Соч.: В 9 т.– М., 1989.– Т. 7.– С. 5–83.

10. 10. Ключевский В. О. Курс русской истории.– Т I.– Ч. I.– М., 1987.

11. 11. Корецкий В. И. История русского летописания второй половины XVI – начала XVII в. / Отв. Ред. В. И. Буганов.– М., 1986.– 271 с.

12. 12. Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания.– М., 1977.– 406 с.

13. 13. Кусков В. В. История древнерусской литературы.– М., 1977.– 375 с.

14. 14. Летописи и хроники: Сборник статей. – М., 1984.

15. 15. Лихачев Д. С. История русской литературы X–XII вв.– М., 1980.– 205 с.

16. 16. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-исто-рическое значение. – М.–Л., 1947.– 499 с.

17. 17. Лурье Я. С. Две истории Руси XV века.– СПб., 1994.– 240 с.

18. 18. Лурье Я. С. Михаил Дмитриевич Приселков и вопросы изучения русского летописания // Отечественная история.– 1995.– № 1.– С. 146–160.

19. 19. Лурье Я. С. О шахматовской методике исследования летописных сводов // Источниковедение отечественной истории. 1975. – М., 1976.

20. 20. Лурье Я. С. Русь XV века: отражение в раннем и независимом летописании // Вопросы истории.– 1993.– № 11–12.– С. 3–17.

21. 21. Львов А. С. Лексика «Повести временных лет».– М., 1975.

22. 22. Мирзоев В. Г. Былины и летописи – памятники русской исторической мысли. – М., 1978.– 273 с.

23. 23. Муравьева Л. Л. Троицкая летопись в научном обороте XVIII – начала XIX в. // Источниковедение отечественной истории. 1989.– М., 1989.

24. 24. Насонов А. Н. История русского летописания XI – начала XVIII века: Очерки и исследования.– М., 1969.– 555 с.

25. 25. Подобедова О. И. Миниатюры русских исторических летописей и история русского лицевого летописания. – М., 1965.– 334 с.

26. 26. Пронштейн А. П. Источниковедение в России. Эпоха феодализма.– Ростов на/Д. 1989. – 419 с.

27. 27. Рыбаков Б. А. Из истории культуры Древней Руси. – М., 1984. – 219 с.

28. 28. Сапунов Б. В. Книга в России в XI-XIII вв. – Л., 1978.

29. 29. Специальные курсы / Под ред. В.Л. Янина.– М., 1989.

30. 30. Творогов О. В. Хронографы древней Руси // Вопросы истории.– 1990.– № 1. – С. 57–72.

31. 31. Тихомиров М. Н. Русское летописание.– М., 1979.

32. 32. Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов // Вопросы истории.– 1991.– № 6

33. 33. Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столетия: Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного / Отв. ред. Д. С. Лихачев.– М., 1984. – 277 с.

34. 34. Щапов Я. Н. Идеи мира в русском летописании XI–XIII вв. // Отечественная история.– 1992.– №1.– С. 172–179.

ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ АКТЫ

Законодательные акты представляют собой особый вид исторических источников, исходящий от верховной власти и имеющий высшую юридическую силу на определенной территории. В исторических исследованиях чаще всего используются законодательные источники, отбираемые тематически в соответствии с проблематикой исследования. Данную группу источников отличают достоверность и точность при освещении вопросов социального, экономического и политического развития государства. При работе с памятниками законодательства следует помнить, что соблюдение того или иного закона не всегда становилось общим правилом. Российское государство достаточно долго не имело возможности контролировать выполнение законов из-за недостаточной развитости своего аппарата.

Анализ законодательных актов предполагает изучение деятельности государственных институтов, важнейшей функцией которых являлось издание законов, формулирование новых норм жизни общества. Важно выяснить: кому принадлежало право законодательной инициативы, что представлял собой механизм обсуждения, принятия и утверждения закона, как происходило обнародование документа, в каком виде и в составе какого сборника он дошел до настоящего времени

Законодательные акты отразили основные этапы истории Русского государства, поэтому появление каждого памятника следует объяснять конкретными социально-экономическими и политическими причинами.

Рассматривая процесс зарождения права в Древнерусском государстве, необходимо проанализировать его источники. При этом следует отметить, что в отличие от Западной Европы, в древней Руси была особенно велика роль обычного права или традиции. Среди других источников – княжеское законодательство, договоры Руси.

Центральным письменным памятником права древнерусского государства является «Русская правда», известная в трех редакциях – Краткой, Пространной и Сокращенной. Несмотря на более чем двухсотлетний период ее изучения, и сегодня существуют дискуссионные проблемы. Среди них – вопрос о том является «Русская правда» единым памятником или ее редакции представляют собой самостоятельные источники, связанные между собой. Следующая проблема: каковы исторические условия появления отдельных частей и редакций «Русской правды». Каждая редакция состоит из нескольких частей, возникших не одновременно, а в связи с теми или иными историческими событиями. Студенты должны уметь выделить эти причины. При анализе содержания «Русской правды» важно проследить изменение правовых норм, охарактеризовать источники этого законодательного памятника.

Вопрос о каноническом праве Древней Руси следует начать рассматривать с самого понятия «каноническое право». Необходимо усвоить, что оно представляло собой совокупность церковно-правовых норм, обязательных для представителей определенной конфессии. Церковно-правовые нормы содержались в апостольских правилах, постановлениях вселенских и поместных соборов, канонах отцов церкви, дошедших до нас в составе Кормчих книг и Мерило Праведного.

В отличие от «Русской правды» Псковская судная грамота относится к числу наименее изученных законодательных памятников XIV-XV вв. Так, до сих пор вызывает споры происхождение этого источника. Грамота имеет несколько редакций, которые отразили процесс кодификации действующего права северо-западной Руси. Она дает представление о мире города, села, их социально-экономическом развитии. Наиболее важные сведения содержатся в ней по истории Пскова.

Первым общерусским опытом кодификации стал Судебник 1497 г. Студенты должны проанализировать причины появления, историю его принятия, источники, внутреннюю структуру.

По аналогичной схеме следует проанализировать Соборное Уложение 1649 г., ставшее завершающим этапом становления законодательства единого Российского государства. Важно дать внешнюю критику Соборного Уложения 1649 г., подчеркнув, что оно представляло собой столбец огромной длины – 309 м. Рукопись памятника была составлена по всем правилам того времени. Студент в своем ответе должен сформулировать их. Раскрывая структуру Соборного Уложения, следует подчеркнуть ее более сложный характер по сравнению с другими законодательными памятниками.

В XVIII в. законодательство приобретает целый ряд специфических черт. Сюда можно отнести стремление государственной власти детально регламентировать жизнь общества и частную жизнь подданных. В результате чего произошла активизация законотворчества и расширение сферы законодательного регулирования и тематики законодательства. Важной чертой законодательства нового времени стала регламентированная публикация законодательных актов. В России складывается система публикации законов, которая предполагала рассылку указов в губернии и губернаторам, печатание их типографским способом, чтение законодательных актов в церквях после службы и др. В итоге ни один другой источник XVIII в. не может быть сопоставлен с законодательством по степени распространенности.

Важнейшей качественной характеристикой законодательных актов XVIII в. стало изменение соотношения обычая и закона как источников права. Вплоть до начала XVIII в. основным источником права являлся обычай. Именной указ от 17 апреля 1722 г. «О хранении прав гражданских¼» окончательно утвердил приоритет закона. Студенты должны выяснить содержание и значение данного указа, учитывая, что он оформил основные элементы законотворчества: апробацию указа государем, публикацию и т. п. В конце XVIII в. формулируется и новое требование - точности, буквальности воспроизведения законов и цитат из законодательных актов.

Трудность работы с законодательными актами состоит в том, что в России в XVIII веке и позже не были выработаны критерии отделения закона от остальных распоряжений верховной власти. Одной из главных причин этого стало отсутствие разделения законодательной, исполнительной и судебной властей. Поэтому основным признаком закона в России являлись наличие подписи императора и определенный порядок принятия.

Рассматриваемый период отличается большим разнообразием законодательных актов: манифесты, указы, уставы, регламенты, учреждения, положения. Важно выделить отличия одного типа от другого, например, чем отличались указы именные, сенатские, объявленные из Сената. Эти различия касались в основном юридической роли, характера и масштабов действия. В целом весь XVIII в. характеризуется бурным законотворчеством, поэтому все попытки произвести кодификацию российского законодательства, предпринимавшиеся с начала XVIII в. оказались неудачными. Эту проблему удалось решить в XIX в.

Развитие законотворчества в XIX в. продолжается главным образом по пути фиксации законодательной процедуры. Студенты должны разобраться в таких вопросах как: что представляет собой законодательная власть, кто был ее носителем, кто обладал правом законодательной инициативы и т. п. При этом особо следует остановиться на изменениях структуры государственного управления Российской империи, происшедших в начале ХIХ века. Важно проанализировать функции и структуру вновь созданных органов управления.

В XIX в. продолжились попытки кодификационной работы. Они воплотились в создании Свода законов Российской империи и в Полном собрании законов Российской империи. Работу по составлению Свода законов (СЗ) возглавил М. М. Сперанский, а проводило II отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии. В Свод вошли действующие законодательные нормы, систематизированные тематически. Он включил 8 главных отделов, распределенных по 15 томам. Свод был издан в 1832 г., второе издание вышло в 1842 г., а третье - только в 1857 г. Впоследствии он издавался отдельными уставами.

Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ) представляло собой хронологическую систематизацию законодательных норм, было подготовлено специальной комиссией во главе с М. М. Сперанским и издано в 1830 г. Это издание и сейчас остается наиболее полной публикацией законодательных актов с 1649 по 1825 гг. Однако следует заметить, что ПСЗ не было совсем полным: в него не вошли законы секретного характера и в нем недостаточно представлено законодательство XVII - начала XVIII вв.

ПЗС имело три издания: в I собрание вошли законодательные акты с 1649 по 1825 г.; во II - с 1825 по 1880 гг.; в III - с 1881. ПЗС остается основным источником законодательных актов для современных историков.

Законодательство XIX - начала ХХ вв. отмечается необычайным многообразием актов. Среди них встречаются уже существовавшие ранее - манифесты, положения, указы и новые законы – высочайше одобренные мнения Государственного совета, высочайшие повеления. Следует определить структуру, функции всех разновидностей законодательных актов XIX - начала ХХ в.

В начале XIX в. в правительственных кругах происходит формирование идеологии конституционных изменений. Студенты должны дать определение понятия конституция, оценить реальные возможности ее появления и существования в самодержавной России, разобрать причины и условия конституционных идей в начале XIX в. Одним из первых памятников правительственного конституционализма стала «Жалованная грамота российскому народу». Следует проанализировать основные идеи и проблему авторства этого источника. Следующим памятником стал план политических реформ М. М. Сперанского «Введение к Уложению государственных законов», который предполагал систему разделения властей и изменение статуса монарха. Попыткой создания отечественной конституции стала «Государственная уставная грамота Российской империи». Важно рассмотреть историю ее подготовки, рассмотрения, содержательную и идейную связь с польской конституцией. Политические программы декабристов, правительственные проекты политического преобразования России второй половины XIX - начала ХХ в., идеи дворянского представительства, народников целесообразно рассмотреть в виде небольших сообщений, рассчитанных на 5-7 минут.

Вопросы

1) Источники права периода феодализма: обычное право, княжеское законодательство, договоры Руси.

2) Памятники права XI–XVII вв.:

а) «Русская правда» (редакции, списки, источниковедческие проблемы изучения);

б) каноническое право Древней Руси;

в) Псковская судная грамота – кодекс права XIV–XV вв.;

г) первая попытка кодификации общерусских правовых норм – Судебник 1497 г.;

д) Соборное Уложение 1649 г.

3) Законодательство XVIII в.;

а) принципы и качественные черты законодательного процесса нового времени;

б) разновидности законодательных источников XVIII в.

4) Законодательство XIX – начала ХХвв.:

а) законодательная власть: содержание, носитель, функции;

б) кодификация законов в первой половине XIX в. Общая характеристика и сравнительный анализ «Полного собрания законов Российской империи» и «Свода законов Российской империи»;

в) основные государственные законы: понятие, структура, функции;

г) альтернативные трактовки государственных законов (проекты М. М. Сперанского, декабристов, народников, политических партий России н. XX в.).

Источники

1. 1. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII в. Комментарии / Под ред. Н. Е. Носова.– Л., 1986. – 264 с.

2. 2. Правда Русская / Под ред. Б. Д. Грекова.– М.–Л., 1940–1963.– Т. 1–3.

3. 3. Псковская судная грамота / Под ред. К. В. Сивкова.– М., 1952.– 160 с.

4. 4. Российское законодательство Х–ХХ вв. : Тексты и комментарии: В 9 т. / Под общ. ред. О. И. Чистякова.– М., 1984–1994.– Т. 1–9.

5. 5. Соборное уложение 1649 г.: Текст, комментарий / Подгот. текста Л. И. Ивиной; рук. А. Г. Маньков.– Л., 1987.– 448 с.

6. 6. Судебники XV-XVI вв. / Под общ. ред. Б. Д. Грекова.– М.–Л., 1952. – 619 с.

Литература

1. 1. Алексеев Ю. Г. Псковская судная грамота и ее время: Развитие феодальных отношений на Руси XIV-XV вв. / Под ред. К. Н. Сербина.– Л., 1980.– 243 с.

2. 2. Антонова С. И. Материалы законодательства периода капитализма как исторический источник.– М.,1976.– 271 с.

3. 3. Государственные учреждения России XVI–XVIII вв.– М., 1991.

4. 4. Дегтярев А. Я.

При всем разнообразии исследовательских подходов существуют некие общеисследовательские принципы, такие как системность, объективность, историзм.

Методика исторического исследования - это техника, посредством которой реализуется в историческом исследовании методология.

В Италии в эпоху Возрождения начал формироваться научный аппарат исследования, была впервые введена система сносок.

В процессе обработки конкретного исторического материала у исследователя возникает необходимость применения различных методов исследования. Слово «метод» в переводе с греческого означает «путь, способ». Методы научного исследования - это способы получения научной информации с целью установления закономерных связей, отношений, зависимостей и построения научных теорий. Методы исследования - самый динамичный элемент науки.

Любой научно-познавательный процесс состоит из трех компонентов: объекта познания - прошлого, познающего субъекта - историка и метода познания. Посредством метода ученый познает исследуемую проблему, событие, эпоху. Объем и глубина новых знаний зависят, прежде всего, от эффективности применяемых методов. Разумеется, каждый метод может быть применен верно или неверно, т.е. сам по себе метод не гарантирует получения нового знания, но без него не возможно никакое познание. Поэтому одним из важнейших показателей уровня развития исторической науки выступают методы исследования, их разнообразие и познавательная эффективность.

Существует множество классификаций методов научного исследования.

Одна из распространенных классификаций предполагает деление их на три группы: общенаучные, специальные и частнонаучные:

общенаучные методы используются во всех науках. В основном это методы и приемы формальной логики, такие как: анализ, синтез, дедукция, индукция, гипотеза, аналогия, моделирование, диалектика и др.;
специальные методы используются во многих науках. К числу наиболее распространенных относят: функциональный подход, системный подход, структурный подход, социологический и статистический методы. Применение этих методов позволяет глубже и достовернее реконструировать картину прошлого, систематизировать историческое знание;
частнонаучные методы имеют не универсальное, а прикладное значение и используются только в конкретной науке.

В исторической науке одной из наиболее авторитетных в отечественной историографии является классификация, предложенная в 1980-х гг. академиком И.Д. Ковальченко. Автор более 30 лет плодотворно занимался изучением этой проблемы. Его монография «Методы исторического исследования» - капитальный труд, в котором впервые в отечественной литературе дается систематическое изложение основных методов исторического познания. Причем делается это в органической связи с анализом главных проблем методологии истории: роль теории и методологии в научном познании, место истории в системе наук, исторический источник и исторический факт, структура и уровни исторического исследования, методы исторической науки и т.д. К числу основных методов исторического познания Ковальченко И.Д. относит:

историко-генетический;
историко-сравнительный;
историко-типологический;
историко-системный.

Рассмотрим каждый из этих методов в отдельности.

Историко-генетический метод относится к числу наиболее распространенных в исторических исследованиях. Суть его состоит в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического движения. Этот метод позволяет в наибольшей мере приблизиться к воспроизведению реальной истории объекта исследования. При этом историческое явление отражается в наиболее конкретной форме. Познание идет последовательно от единичного к особенному, а затем - к общему и всеобщему. По природе генетический метод является аналитически- индуктивным, а по форме выражения информации - описательным. Генетический метод позволяет показать причинно-следственные связи, закономерности исторического разлития в их непосредственности, а исторические события и личности охарактеризовать в их индивидуальности и образности.

Историко-сравнительный метод также давно применяется в исторических исследованиях. Он основывается на сравнениях - важном методе научного познания. Без сравнения не обходится ни одно научное исследование. Объективной основой для сравнения является то, что прошлое представляет собой повторяющийся, внутренне обусловленный процесс. Многие явления тождественны или сходны внутрен-

ней сутью и отличаются лишь пространственной или временной вариацией форм. А одни и те же или сходные формы могут выражать разное содержание. Поэтому в процессе сравнения и открывается возможность для объяснения исторических фактов, раскрытия их сущности.

Эту особенность сравнительного метода впервые воплотил древнегреческий историк Плутарх в своих «жизнеописаниях». А.Тойнби стремился открыть как можно больше законов, применимых к любому обществу, и стремился сравнивать все подряд. Получалось, что Петр I - двойник Эхнатона, эпоха Бисмарка - повторение эпохи Спарты времен царя Клеомена. Условием продуктивного применения сравнительно-исторического метода является анализ однопорядковых событий и процессов.

1. Начальной ступенью сравнительного анализа является аналогия. Она предполагает не анализ, а перенесение представлений с объекта на объект. (Бисмарк и Гарибальди сыграли выдающуюся роль в объединении своих стран).
2. Выявление сущностно-содержательной характеристики изучаемого.
3. Прием типологии (прусский и американский тип развития капитализма в сельском хозяйстве).

Сравнительный метод используется также как средство разработки и верификации гипотез. На его основе возможна ретроалътернати- вистика. История как ретросказание предполагает возможность двигаться во времени в двух направлениях: от настоящего и его проблем (и одновременно накопленного к этому времени опыта) к прошлому, и от начала события до его финала. Это привносит в историю поиск причинности, элемент стабильности и силы, который не следует недооценивать: конечный пункт задан, и в своей работе историк исходит именно из него. Этим не устраняется риск бредовых построений, но, по крайней мере, он сведен к минимуму. История события - это фактически совершившийся социальный эксперимент. Его можно наблюдать по косвенным свидетельствам, строить гипотезы, проверять их. Историк может предлагать всевозможные трактовки Французской революции, но в любом случае у всех его объяснений имеется общий инвариант, к которому они должны сводится: сама революция. Так что полет фантазии приходится сдерживать. В данном случае сравнительный метод применяется как средство разработки и верификации гипотез. Иначе этот прием называют ретроальтернативистикой. Вообразить себе другое развитие истории - это и есть единственный способ найти причины истории реальной. Раймон Арон призывал рационально взвешивать возможные причины тех или иных событий путем сопоставления того, что имелось в возможности: «Если я говорю, что решение Бисмарка стало причиной войны 1866 года... то я имею в виду, что без решения канцлера война бы не началась (или, по крайней мере, не началась бы в тот момент)» 1 . Фактическая казуальность выявляется только путем сопоставления с тем, что имелось в возможности. Любой историк для объяснения того, что, было, задается вопросом о том, что могло бы быть. Для осуществления подобной градации мы берем один из этих антецедентов, мысленно полагаем его несуществующим или видоизмененным и стараемся реконструировать или вообразить, что произошло бы в этом случае. Если вам приходится признать, что изучаемое явление в отсутствие этого фактора (или в случае, если бы он был не таким) было бы иным, мы заключаем, что этот антецедент является одной из причин какой-то части явления-следствия, а именно той его части, изменения в которой нам пришлось предположить. Таким образом, логическое исследование включает в себя следующие операции: 1) расчленение явления- следствия; 2) установление градации антецедентов и выделение того антецедента, влияние которого нам предстоит оценить; 3) конструирование ирреального течения событий; 4) сравнение между собой умозрительных и реальных событий.

Если, исследуя причины Великой французской революции, мы хотим взвесить значение различных экономических (кризис французской экономики в конце XVIII в., плохой урожай 1788 г.), социальных (подъем буржуазии, дворянская реакция), политических (финансовый кризис монархии, отставка Тюрго) факторов, то не может быть иного решения, кроме как рассмотреть одну за другой все эти различные причины, предположив, что они могли быть другими, и попытаться вообразить развитие событий, которое могло бы последовать в этом случае. Как говорит М. Вебер, чтобы «распутать реальные причинные отношения, мы создаем нереальные». Такой «воображаемый опыт» является для историка единственным способом не только выявить причины, но также распутать, взвесить их^ как выражаются М. Вебер и Р. Арон, то есть установить их иерархию.

Историко-типологический метод , как и все другие методы, имеет свою объективную основу. Она состоит в том, что в общественноисторическом процессе, с одной стороны, различаются, с другой, - тесно взаимосвязаны единичное особенное, общее и всеобщее. Поэтому важной задачей познания исторических явлений, раскрытия их сущности становится выявление того единого, которое было присуще многообразию тех или иных сочетаний индивидуального (единичного). Прошлое во всех его проявлениях - непрерывный динамический процесс. Он представляет собой не простое последовательное течение событий, а смену одних качественных состояний другими, имеет свои существенно отличные стадии, выделение этих стадий также является

важной задачей в изучении исторического развития. Первый шаг в работе историка - составление хронологии. Второй шаг - это периодизация. Историк разрезает историю на периоды, заменяет непрерывность времени некоторой смысловой структурой. Выявляются отношения прерывности и непрерывности: непрерывность имеет место внутри периодов, прерывность - между периодами.

Частным разновидностями историко-типологического метода являются: метод периодизации (позволяет выделить ряд этапов в развитии различных общественных, социальных явлений) и структурно- диахронный метод (направлен на изучение разновременных исторических процессов, позволяет выявить продолжительность, частоту различных событий).

Историко-системный метод позволяет понять внутренние механизмы функционирования общественных систем. Системный подход- один из основных методов, который используется в исторической науке, так как общество (да и отдельный человек) является сложно организованной системой. Основой применения данного метода в истории является единство в общественно-историческом развитии единичного, особенного и общего. Реально и конкретно это единство выступает в исторических системах разного уровня. Функционирование и развитие обществ включает и синтезирует те основные составные компоненты, из которых складывается историческая реальность. К этим компонентам принадлежат отдельные неповторимые события (скажем, рождение Наполеона), исторические ситуации (например, Великая французская революция) и процессы (влияние идеи и событий Французской революции на Европу). Очевидно, что все названные события и процессы не только казуально обусловлены и имеют причинно-следственные связи, но и взаимосвязаны между собой функционально. Задачей системного анализа, к которому относится структурный и функциональный методы, состоит в том, чтобы дать цельную комплексную картину прошлого.

Понятие системы, как любое другое познавательное средство, описывает некоторый идеальный объект. С точки зрения его внешних свойств этот идеальный объект выступает как множество элементов, между которыми устанавливаются определенные отношения и связи. Благодаря им набор элементов превращается в связное целое. В свою очередь, свойства системы оказываются не просто суммой свойств составляющих ее отдельных элементов, а определяются наличием и спецификой связи и отношений между ними. Наличие связей и отношений между элементами и порождаемые ими интегративные связи, целостные свойства системы обеспечивают относительно самостоятельное обособленное существование, функционирование и развитие системы.

Система как относительно обособленная целостность противостоит среде, окружению. Фактически понятие среды имплицитно (если не будет среды, то не будет и системы) содержится в понятии системы как целостности, система относительно обособлена от остального мира, который и выступает в качестве среды.

Следующий шаг в содержательном описании свойств системы состоит в фиксации ее иерархического строения. Это системное свойство неразрывно связано с потенциальной делимостью элементов системы и наличием для каждой системы многообразия связей и отношений. Факт потенциальной делимости элементов системы означает, что элементы системы могут быть рассмотрены как особые системы.

Существенные свойства системы:

с точки зрения внутреннего строения любая система обладает соответствующей упорядоченностью, организацией и структурой;
функционирование системы подчиняется определенным, присущим данной системе законам; в каждый данный момент система находится в некотором состоянии; последовательный набор состояний образует ее поведение.

Внутреннее строение системы описывается с помощью следующих понятий: «множество»; «элемент»; «отношение»; «свойство»; «связь»; «каналы связи»; «взаимодействие»; «целостность»; «подсистема»; «организация»; «структура»; «ведущая часть системы»; «подсистема; принимающая решение»; иерархическое строение системы».

Специфические свойства системы характеризуются через следующие признаки: «изоляция»; «взаимодействие»; «интеграция»; «дифференциация»; «централизация»; «децентрализация»; «обратная связь»; «равновесие»; «управление»; «саморегуляция»; «самоуправление»; «конкуренция».

Поведение системы определяется через такие понятия как: «среда»; «деятельность»; «функционирование»; «изменение»; «адаптация»; «рост»; «эволюция»; «развитие»; «генезис»; «обучение».

В современных исследованиях применяется множество методов, предназначенных для извлечения информации из источников, ее переработки, систематизации и конструирования теорий и исторических концепций. Иногда один и тот же метод (или его разновидности) описывается у разных авторов под разными названиями. Примером может служить описательно-повествовательный - идеографический - дескриптивный - нарративный метод.

Опысателыю-повествовательиый метод (идеографический ) - научный метод, используемый во всех общественно-исторических и естественных науках и стоящий на первом месте по широте применения. Предполагает соблюдение ряда требований:

четкое представление об избранном предмете изучения;
последовательность описания;
систематизация, группировка или классификация, характеристики материала (качественной, количественной) в соответствии с поставленной исследовательской задачей.

Среди других научных методов описательно-повествовательный метод является исходным. В значительной мере он определяет успех работы с использованием других методов, которые обычно «просматривают» тот же материал в новых аспектах.

Ярким представителей нарратива в исторической науке выступал известный немецкий ученый Л. фон-Ранке (1795-1886), который после окончания Лейпцигского университета, где занимался классический филологией и богословием, увлекся чтением романов В. Скотта, О. Тьери и других авторов, после чего стал заниматься историей и опубликовал ряд произведений, имевших шумный успех. Среди них «История романских и германских народов», «Государи и народы Южной Европы в XVI-XVII вв.», «Римские папы, их церковь и государство в XVI и XVII вв.», 12 книг по прусской истории.

В работах источниковедческого характера часто применяются:

условно-документоведческий и грамматически-дипломатиче- ский методы, т.е. методы членения текста на составные элементы, применяются для изучения делопроизводства и делопроизводственных документов;
методы текстологии. Так, например, логический анализ текста позволяет интерпретировать различные «темные» места, выявить противоречия в документе, существующие лакуны и т.п. Применение этих методов дает возможность выявить недостающие (уничтоженные) документы, реконструировать различные события;
историко-политический анализ позволяет сопоставить сведения различных источников, воссоздать обстоятельства политической борьбы, породившие документы, конкретизировать состав участников, принявших тот или иной акт.

В исследованиях историографического плана часто используются:

Хронологический метод - ориентирующий на анализ движения на научные мысли, смену концепции, взглядов и идей в хронологической последовательности, что позволяет вскрыть закономерности накопления и углубления историографических знаний.

Проблемно-хронологический метод предполагает расчленение широких тем на ряд узких проблем, каждая из которых рассматривается в хронологической последовательности. Этот метод используется как при изучении материала (на первой стадии анализа, совместно с методами систематизации и классифицирования), так и при его компоновке и изложении внутри текста работы по истории.

Метод периодизации - направлен на выделение отдельных этапов в развитии исторической науки с целью обнаружения ведущих направлений научной мысли, выявления новых элементов в ее структуре.

Метод ретроспективного (возвратного) анализа позволяет изучить процесс движения мысли историков от современности к прошлому с целью выявления элементов строго сохранившегося в наши дн, знания, проверить выводы прежних исторических исследований и данные современной науки. Этот метод тесно связан с методом «пережитков», т.е. способом реконструкции ушедших в прошлое объектов по сохранившимся и дошедшим до современной историку эпохи остаткам. Исследователь первобытного общества Э. Тейлор (1832- 1917) использовал этнографический материал.

Метод перспективного анализа определяет перспективные направления, темы будущих исследований на основе анализа достигнутого современной наукой уровня и при использовании знания закономерности развития историографии.

Моделирование - это воспроизведение характеристик некоторого объекта на другом объекте, специально созданном для его изучения. Второй из объектов называется моделью первого. В основе моделирования лежит определенное соответствие (но не тождество) между оригиналом и его моделью. Различают 3 типа моделей: аналитические, статистические, имитационные. К моделям прибегают в случае нехватки источников или, наоборот, пресыщения источниками. Например, в вычислительном центре АН СССР была создана модель древнегреческого полиса.

Методы математической статистики. Статистика возникла во второй половине XVII в. в Англии. В исторической науке статистические методы стали применять в XIX в. События, подвергаемые статистической обработке, должны быть однородными; количественные и качественные признаки должны изучаться в единстве.

Существуют две разновидности статистического анализа:

1) описательная статистика;
2) выборочная статистика (используется при отсутствии полной информации и дает вероятностное заключение).

Среди множества статистических методов можно выделить: метод корреляционного анализа (устанавливает зависимость между двумя переменными, изменение одного из них зависит не только от второго, но и от случайностей) и энтропийный анализ (энтропия - мера разнообразия системы) - позволяет отследить социальные связи в малых (до 20 единиц) группах, не подчиняющиеся вероятно-статистическим закономерностям. Например, академик И.Д. Ковальченко подверг математической обработке таблицы земских подворных переписей пореформенного периода России и выявил степень расслоения среди вотчин и общин.

Метод терминологического анализа. Терминологический аппарат источников заимствует свое предметное содержание из жизни. Давно установлена связь изменения языка с изменением общественных отношений. Блестящее применение этого метода можно найти в работе

Ф. Энгельса «Франкский диалект» 1 , где он, проанализировав передвижение согласных букв в однокоренных словах, установил границы немецких диалектов и сделал выводы о характере миграции племен.

Разновидностью является топонимический анализ - географические названия. Антропонимический анализ - имяобразование и имят- ворчество.

Контент-анализ - метод количественной обработки больших массивов документов, разработанный в американской социологии. Его применение позволяет выявить частоту появления в тексте характеристик, интересующих исследователя. На их основе можно судить о намерениях автора текста и о возможных реакциях адресата. В качестве единиц выступают слово или тема (выраженная через слова- модификаторы). Контент-анализ предполагает, как минимум, 3 стадии исследования:

расчленение текста на смысловые единицы;
подсчет частоты их употребления;
интерпретация результатов анализа текста.

Контент-анализ может использоваться при анализе периодической

печати, анкет, жалоб, личных (судебных и др.) дел, биографий, листов переписи или списков с целью выявления каких-либо тенденций путем подсчета частоты повторяющихся характеристик.

В частности Д.А. Гутнов применил метод контент-анализа при анализе одного из трудов П.Н. Милюкова. Исследователь выделил наиболее часто встречающиеся текстовые единицы в знаменитых «Очерках по истории русской культуры» П.Н. Милюкова, построив на их основе графики. В последнее время статистические методы активно используются для построения коллективного портрета историков послевоенного поколения .

Алгоритм анализа СМИ:

1) степень объективности источника;
2) количество и объем публикаций (динамика по годам, процентное отношение);
3) авторы публикации (читатели, журналисты, военные, политработники и т.д.);
4) частота встречающихся оценочных суждений;
5) тон публикаций (нейтрально-информационный, панегирический, положительный, критический, отрицательно эмоционально окрашенный);
6) частота использования художественно-графических и фотоматериалов (фотографии, карикатуры);
7) идеологические цели публикации;
8) доминирующие темы.

Семиотика (от греч. - знак) - метод структурного анализа знаковых систем, дисциплина, занимающаяся сравнительным изучением знаковых систем.

Основы семиотики были разработаны в начале 1960-х гт. в СССР Ю.М. Лотманом, В.А. Успенским, Б.А. Успенским, Ю.И. Левиным, Б.М. Гаспаровым, основавшим московско-тартусскую семиотическую школу. При Тартуском университете была открыта лаборатория по истории и семиотике, активно действовавшая до начала 1990-х гг. Лотмановские идеи нашли применение в лингвистике, филологии, кибернетике, информационных системах, теории искусства и т.д. Отправной точкой семиотики является представление о том, что текст является пространством, в котором семиотический характер литературного произведения реализуется как артефакт. Для семиотического анализа исторического источника необходима реконструкция кода, которым пользовался создатель текста и установление их корреляции с кодами, которыми пользуется исследователь. Проблема в том, что переданный автором источника факт есть результат выбора из массы окружающих событий события, имеющего, по его представлению, значение. Использование этой методики эффективно при анализе различных ритуалов: от бытовых до государственных 1 . В качестве примера применения семиотического метода можно привести исследование Лотмана Ю.М. «Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX вв.)», в которой автор рассматривает такие знаковые ритуалы дворянской жизни как бал, сватовство, брак, развод, дуэль, русский дендизм и др.

В современных исследованиях используются такие методы как: метод дискурсивного анализа (анализ фраз текста и его лексики через дискурсивные маркеры); метод «плотного описания» (не простое описание, а толкование различных интерпретаций обычных событий) ; метод «повествовательной истории » (рассмотрение знакомых вещей как непонятных, неизвестных); метод «кейс-стади» (изучение уникального объекта или экстремального события).

Бурное проникновение материалов интервью в исторические исследования в качестве источника привело к формированию «Устной истории» . Работа с текстами интервью потребовала от историков разработки новых методов.

Конструирующий метод. Он заключается в том, что исследователь прорабатывает возможно большее число автобиографий под углом зрения изучаемой им проблемы. Читая автобиографии, исследователь дает им определенную интерпретацию, исходя из какой-либо общей научной теории. Элементы автобиографических описаний становятся для него «кирпичами», из которых он конструирует картину исследуемых явлений. Автобиографии дают факты для построения общей картины, которые связываются друг с другом согласно следствиям или гипотезам, вытекающим из общей теории.

Метод примеров (иллюстративный). Этот метод представляет собой разновидность предыдущего. Он состоит в иллюстрировании и подтверждении определенных тезисов или гипотез выбранными из автобиографий примерами. Применяя метод иллюстраций, исследователь ищет в них подтверждения своих идей.

Типологический анализ - состоит в выявлении определенных типов личностей, поведения, схем и образцов жизни в исследуемых социальных группах. Для этого автобиографический материал подвергается определенной каталогизации и классификации, обычно с помощью теоретических понятий, причем все богатство описанной в биографиях действительности редуцируется до нескольких типов.

Статистическая обработка. Этот вид анализа направлен на установление зависимости различных характеристик авторов автобиографий и их позиций и устремлений, а также зависимости этих характеристик от различных свойств социальных групп. Такие замеры полезны, в частности, в тех случаях, когда исследователь сопоставляет результаты изучения автобиографий с результатами, полученными другими методами .

Методы, применяемые в локальных исследованиях:

экскурсионный метод: выезд в изучаемую местность, знакомство с архитектурой, ландшафтом. Локус - место - это не территория, а сообщество людей, ведущих специфическую деятельность, объединенных связующим фактором. В первоначальном понимании экскурсия - это научная лекция, носящая моторный (подвижный) характер, в которой элемент словесности сведен до минимума. Главное место в ней занимают ощущения экскурсанта, а информация носит комментирующий характер;
метод полного погружения в прошлое подразумевает длительное проживание в регионе с целью проникновения в атмосферу места и более полного понимания населяющих его людей. Данный подход весьма близок по взглядам к психологической герменевтики В. Дильтея. Можно выявить индивидуальность города как целостного организма, выявить его ядро, определить реалии современного состояния. На основе этого формируется целокупное состояние (термин введен историком-краеведом Н.П. Анциферовым).
выявление «культурных гнезд» . В основе - принцип, выдвинутый в 1920-е гг. Н.К. Пиксановым о соотношении столицы и провинции в истории русской духовной культуры. В обобщающей статье Е.И. Дсргачевой-Скоп и В.Н. Алексеева концепт «культурное гнездо» определялся как «способ описания взаимодействия всех направлений культурной жизни провинции в период ее расцвета...» . Структурные части «культурного гнезда»: ландшафтно-культурная среда, экономический, социальный строй, культура. Провинциальные «гнезда» влияют на столицу через «культурных героев» - ярких личностей, лидеров, выступающих как новаторы (градостроитель, книгоиздатель, новатор в медицине или педагогике, благотворитель или меценат);
топографическая анатомия - исследование через названия, которые являются носителями информации о жизни города;
антропогеография - изучение предыстории места, на котором находится объект; анализ логической линии: место - город - сообщество 3 .

Методы, применяемые в историко-психологических исследованиях.

Метод психологического анализа или сравнительно-психологический метод - это сравнительный подход от выявления причин, побуждавших отдельную личность к тем или иным поступкам, к психологии целых социальных групп и масс в целом. Чтобы понять индивидуальные мотивы той или иной позиции личности, недостаточно традиционных характеристик. Требуется выявление специфики мышления и нравственно-психологического облика человека, обусловли-

вавших восприятие действительности и определявших воззрения и деятельность личности. Исследование затрагивает особенности психологии всех сторон исторического процесса, сравниваются общегрупповые характеристики и индивидуальные особенности.

Метод социально-психологической интерпретации - предполагает описание психологических особенностей с целью выявления социально-психологической обусловленности поведения людей.

Метод психологического конструирования (переживания) - интерпретация исторических текстов путем воссоздания внутреннего мира их автора, проникновения в ту историческую атмосферу, в которой они находились.

Например, Сенявская Е.С. предложила этот метод для изучения образа врага в условиях «пограничной ситуации» (термин Хайдеггера М., Ясперса К.), подразумевая под ним восстановление определенных исторических типов поведения, мышления и восприятия 1 .

Исследователь М. Хастингс при написании книги «Оверлорд» пытался мысленно совершить прыжок в то далекое время, даже принял участие в учениях английского Военно-морского флота.

Методы, применяемые в археологических исследованиях: магниторазведка, радиоизотопное и термолюминисцентное датирование, спектроскопия, рентгеноструктурный и рентгеноспектральный анализ и др. Для воссоздания облика человека по костным останкам используется знание анатомии (метод Герасимова). Гирц Кн. «Насыщенное описание»: в поисках интерпретативной теории культуры // Антология исследований культуры. ТЛ. Интерпретации культуры. СПб.,1997. С. 171-203. Шмидт С.О. Историческое краеведение: вопросы преподавания и изучения. Тверь, 1991; Гамаюнов С.А. Местная история: проблемы методологии // Вопросы истории. М., 1996. № 9. С. 158-163.

2 Сенявская Е.С. История войн России XX века в человеческом измерении. Проблемы военно-исторической антропологии и психологии. М., 2012.С. 22.

Антология исследований культуры. ТЛ. Интерпретации культуры. СПб.,1997. С. 499-535, 603-653; Леви-Строс К. Структурная антропология. М.,1985; Руководство по методологии культурно-антропологических исследований / Сост. Э.А.Орлова. М., 1991.

ИСТОРИКО-ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ МЕТОД - один из основных методов исторического исследования, в котором реализуются задачи типологии. В основе типологии (от др.-греч. τόπος - отпечаток, форма, образец и λόγος - слово, учение) лежит деление (упорядочение) совокупности объектов или явлений на качественно однородные классы (типы) с учетом присущих им общих значимых признаков. Типология требует соблюдения ряда принципов, центральным из которых является выбор основания типологии, позволяющего отразить качественную природу как всей совокупности объектов, так и самих типов. Типология как аналитическая процедура тесно связана с абстрагированием и упрощением действительности. Это отражается в системе критериев и «границ» типов, которые приобретают абстрактные, условные черты.

В исторической науке историко-типологический метод применяется для изучения массовых исторических объектов и явлений, его основная задача - выявление и анализ социально-экономических и социально-культурных исторических типов, т. е. создание исторической типологии. Гносеологические и методические возможности метода были раскрыты И. Д. Ковальченко.

Можно выделить следующие варианты применения историко-типологического метода: 1) на основе использования дедуктивного метода, т. е. путем теоретического осмысления рассматриваемого явления (теоретическая типология). Дедуктивный подход к построению типологии возможен при условии глубокого знания изучаемого объекта и соответствует понятию идеальный тип, введенному М. Вебером; 2) путем применения индуктивного метода: от частного к общему (эмпирическая типология). Индуктивный подход к типологии нашел отражение в работах Г. П. Беккера, обосновавшего понятие «конструированный» тип применительно к социологическому исследованию. Отличие «идеального» типа от «конструированного» состоит в методе его моделирования. Последний создается на основе конкретных сведений, характеризующих социальную реальность. Индуктивный подход к типологии часто опирается на формальные приемы (типологическая группировка, методы многомерной статистики) и позволяет учесть специфику изучаемой совокупности, но не может выходить за ее пределы, т. е. не обладает свойством всеобщности; 3) на основе смешанного дедуктивно-индуктивного подхода. В этом случае типы определяются на основе теоретического анализа, а их количественные характеристики уточняются эмпирическим путем.

Л. Н. Мазур

Определение понятия цитируется по изд.: Теория и методология исторической науки. Терминологический словарь. Отв. ред. А.О. Чубарьян. [М.], 2014, с. 156-158.

Литература:

Варг М. А. Категории и методы исторической науки. М., 1984. Бочаров А. В. Основные методы исторического исследования: учеб. пособ. Томск, 2006; Вебер М. Исследования по методологии наук. М., 1980; Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987; Мазур Л. Н. Методы исторического исследования: учеб. пособ. Екатеринбург, 2010; Моисеев Н. Н. Человек. Среда. Общество. Проблемы формализованного описания. М., 1982.; Смоленский Н. И. Теория и методология истории: учеб. пособ. М., 2007.

(краткое описание).

Книга иллюстрирует применение незаслуженно забытого сравнительного метода в глобальных и частных исторических исследованиях. Сложное взаимодействие исторических процессов всемирного характера, таких, как вестернизация, с особенностями отдельных обществ, определяет конкретную морфологию истории – те формы развития обществ, которые мы наблюдаем. В результате морфологического изучения истории обнаруживается, что психологические особенности людей меняются от эпохи к эпохе. Следствием этих душевных изменений оказываются многие социальные, политические, экономические процессы, и именно с ними связана периодизация истории человечества. В связи с закономерным изменением характеров участвующих в историческом процессе людей, цивилизаций изменяется и устройство общества на каждом историческом этапе. В книге рассматривается взаимодействие частей современного общества: культуры, государства, экономики. Морфологический подход к истории позволяет исследовать несостоявшиеся варианты истории, характеризовать те исторические возможности и развилки, которые имели место в прошлом и ожидают нас в будущем. Книга адресована историкам, философам, социологам, культурологам, политологам и широкому кругу читателей.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие (Г. Ю. Любарский, 2000) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Методика исторического исследования: сравнительный метод

Сравнительный метод в историческом исследовании. – Собственное время.

Сравнительный метод в исторических исследованиях применялся, можно сказать, всегда. С другой стороны, полномасштабное применение этого метода не было достигнуто. К XIX веке применение сравнительного метода считалось само собой разумеющимся, в русской историографии С.М. Соловьев без особых пояснений различал «тожественные» и «нетожественные» явления. В немецкой историографии широко обсуждали методы сопоставления рядов исторических явлений Риккерт (Риккерт, 1908) и Трёльч (Трёльч, 1994). Однако в начале XX в. Н.П. Павлов-Сильванский «открыл» этот метод заново, с особой настойчивостью применяя его к решению проблемы феодализма в России путем изучения сходства и различия исторических явлений. Он не сформулировал четкого представления о критериях сходства явлений, не развернул полной картины сравнительного метода, – «лишь» указывал на очевидные сходства в развитии России и Западной Европы, чтобы кардинальный вопрос об общем характере русской истории, на котором ломали копья славянофилы и западники трех-четырех поколений, привести к состоянию, в котором этот вопрос мог бы получить объективный ответ.

Затем, однако, победила школа историков-буквалистов, полагавших, что простое изложение летописей и иных свидетельств дает самый полный ответ на любой вопрос, который может быть обращен к истории человечества. Появилась история «ножниц и клея», которая собиралась из отрывков летописей и грамот. Такая история была объявлена «единственно научной», поскольку не признавала домыслов и базировалась на солидной эмпирической базе. Но вместе с домыслами из истории ушла мысль. Сравнительно-исторический подход перекочевал из истории в социологию. В конце XIX в. в истории сложилась совсем забавная ситуация: Макс Вебер признавался, что его с детства интересовала морфологическая сторона исторических явлений, ему хотелось изучать жизнь крупных структур, больших блоков истории, рассматривать их влияние на жизнь людей. Однако современная ему история была чисто-эмпирической наукой о грамотах. В результате Вебер «понял», что его интересы влекут его в иную научную дисциплину, и занялся социологией.

Как протест против этой ситуации, в противовес историографической концепции буквализма, в 30-х годах во Франции возникла школа «Анналов». Марк Блок, Люсьен Февр и Фернан Бродель обратили внимание на комплексность процесса истории, признали множественность связей в общественной системе. В связи с этим произошла ломка механического понимания причинности, разрушилось представление о линейности развития, стало ясно, что разные стороны общественного целого развиваются с разной скоростью. Новое знание было получено не из-за открытия новых летописных источников; у историков возникло новое представление о том, что означает вопрос «почему?». Ранее искали исторические причины и исторические следствия, верили, что после того, как найдена «истинная причина», явление можно считать познанным. Однако таких «истинных причин» нашлись многие десятки, и сама объяснительная схема истории должна была измениться.

Основатели «Анналов» отстаивали применение сравнительного метода в истории, обращая особое внимание на изменения общественного сознания, на те изменения человеческой психики, в рамках которой осмысляются все исторические реалии. Снова сравнительный метод при изучении истории был «открыт», снова он был признан первенствующим при изучении явлений истории. Постепенно в 50- 60-х годах школа «Анналов» стала одной их самых влиятельных, однако отсутствие представления об общем плане строения общества и о наиболее важных изменениях душевной жизни привели ее к буквалистскому – на новом уровне – исследованию отдельных сторон быта людей прошлых веков. Упрощенно говоря, в ответ на вопрос, чем отличалась душевная жизнь человека Средневековья от современного человека, приводятся данные о том, насколько часто моется человек в ту или иную эпоху, что он пьёт и как часто молится. Эти данные, несомненно, представляют большую ценность. Однако для того, чтобы описать развитие исторического организма, надо яснее представлять себе его общую морфологию, знать, как один «орган» такого организма влияет на другие его части, понимать, какие исторические явления будут лишь вариантами одного типа, а какие – представлять самостоятельные сущности, живущими по особым законам.

1. Сравнительный метод в историческом исследовании

Сравнительный метод является необходимой составной частью любого научного исследования, имеющего дело с реальными объектами (а не идеальными, как в различных областях математики). Для научного описания какой-либо предметной области прежде всего следует различить объекты, с которыми исследователь имеет дело, выяснить их сходства и различия, объединить их в классы по существенным сходствам. Правда, во многих науках эта методологически необходимая часть научного метода редуцирована – или по причине предполагаемой тривиальности (как в физике), или в связи с непониманием истинной структуры научного метода. Любая наука, изучающая реальные явления, начинается с морфологического метода описания этих явлений. Морфология, в свою очередь, тесно связана с систематикой, с объединением явлений в классы.

Сравнительный метод служит основой для описания морфологии объекта исследования. Обычно мы не различаем объекты по признакам, а сразу схватываем целостный образ объекта, видим, на какие другие объекты он похож. Но чтобы знание об объекте стало научным, требуется указать признаки, с помощью которых выделяется данный объект. От прочих областей познавательной деятельности наука отличается большей степенью преемственности и воспроизводимости результатов. Целостное видение объекта нельзя передать другому человеку, незнакомому с этим объектом. Только мысленно выделив в объекте какие-то структуры, признаки, отличия, мы можем рассказать о них другим людям и таким образом сделать наше знание доступным другим.

Изучив морфологию объекта, указав те признаки, на основании которых объект похож на некоторые другие, и те аспекты, в которых он отличается от других, мы можем соотнести изучаемый объект с другими, то есть представить и описать группу объектов, в которую изучаемый объект входит как часть (элемент, аспект). Выделение группы (класса) объектов, в каком-то существенном отношении сходных, позволяет в дальнейшем работать не с бесчисленным множеством эмпирически данных объектов, а с ограниченным количеством типов (классов) объектов. При решении задач предполагается, что все объекты одного класса ведут себя более или менее одинаково. Если же в данном случае объекты, относимые к одному классу, ведут себя по-разному, мы заново изучаем морфологию, выделяем иные классы, более подходящие для решения данной задачи.

После выявления основных черт той группы объектов, в которую входит изучаемый объект, на основе знания сходных объектов можно выдвинуть гипотезы о его свойствах, поведении, функционировании. Это очень мощное средство познания – построение гипотез о еще неизвестных свойствах данного объекта на основании того, что мы знаем, что данный объект принадлежит к данному классу объектов, и другие члены этого класса имеют такие-то свойства. Основанием для таких гипотез является целостность объектов исследования. Если мы выбрали в качестве объекта исследования не случайную совокупность свойств, а действительно целостную систему, то ее признаки скоррелированы друг с другом. Это значит, что если мы находим некоторую группу сходств между объектами, то возрастает наша уверенность в том, что эти объекты сходны и по многим другим свойствам. Без такого выделения типичных свойств объектов научные законы не могли бы быть сформулированы. Ученые ведь не исследуют все капли воды в океане, чтобы убедиться, что их свойства похожи; изучив некоторое количество воды и сделав заключение, что весь океан состоит из такого вещества, мы заранее полагаем, что свойства всех его частиц примерно одинаковы.

Такие гипотезы проверяются либо наблюдением за реальным поведением объекта, либо экспериментальным путем. Эксперимент есть то же самое наблюдение за поведением природного объекта, только это наблюдение производится в искусственно созданной и контролируемой обстановке. Степень «созданности» и «контроля» обстановки бывают весьма различными, так что по сути дела эксперименты возможны в любых науках. Рассмотрев результаты наблюдений и экспериментов, мы сравниваем наши гипотезы о поведении тех или иных свойств с реально наблюдаемыми результатами и на этой основе уточняем представление о строении объекта. Научное исследование итерационно, оно подобно змее, кусающей свой хвост: его результат состоит в выходе на самое начало исследования, но уже с новым опытом, что позволяет лучше описать систему сходств и отличий изучаемого объекта от других объектов, переопределить состав группы сходных объектов и продолжить итеративную процедуру изучения. Корректируя в соответствии с результатами наблюдений и экспериментов гипотезы о связи свойств объекта, мы выделяем новые свойства (число их в любом реальном объекте бесконечно), образуем новые группы сходных объектов и заново исследуем свойства этих групп. Отсюда можно видеть, что практически на всех этапах научного исследования мы сравниваем морфологическое строение объектов между собой и объединяем сходные объекты в группы; эта операция является основной операцией научного метода. В циклическом процессе познания действительности сравнительный метод играет связующую роль.

В истории основы морфологического метода применяются не реже, чем в других науках. Известен красивый пример работы этого метода. От стоянок доисторического человека сохраняется немногое, и является трудной задачей соотнести эти немногие останки с движениями племен и культур. Известный английский археолог разработал определительную таблицу каменных топоров. Сначала все топоры различались по форме, видимой в профиль, затем – по вертикальному абрису, потом по форме лезвия, деталям крепления к рукоятке и проч. В результате прохождения по этому определительному ключу можно было придти к определенному типу каменных топоров. Полученный результат с изумительной точностью совпал с другими остатками материальной культуры древних людей: керамикой, типами захоронений. Получилось так, что достаточно найти на стоянке каменный топор, и прояснялось, к какому типу культур относится данная стоянка. Этот классический результат попытались воспроизвести ученые, изучающие древние стоянки на Украине и в южной России. В соответствии с местными формами топоров им показалось правильнее построить ключ иначе, они сначала делили все топоры по форме абриса, видимого сверху, затем – по форме лезвия, по профилю и т. д. У них также получилось множество хорошо различимых типов каменных топоров, и каждый топор можно было отнести к определенному типу. Но при наложении карт распространения топоров на карты других явлений ничего связного не получилось: выделенные типы топоров не коррелировали ни с типами захоронений, ни с типами жилищ. Этот маленький пример конкретного исследования показывает, что морфология в истории работает непрерывно, перед ней встают те же задачи, что и в иных науках. Можно привести сотни подобных исследований в иных областях знания, где говорилось бы, например, что некоторые группы насекомых замечательно различаются по жилкованию крыльев, и зная это жилкование, можно точно указать систематическую принадлежность насекомого, а в других группах жилкование не работает, не позволяет выделить осмысленные группы видов и родов. В таких случаях приходится искать другие признаки, выделять другие классы явлений, а также пытаться понять, почему признаки, хорошо работающие в пределах одной группы, не пригодны для другой.

В XX веке морфология переживает глубокий кризис, морфологические знания «вышли из научной моды», большинство людей интересуются красивыми эволюционными картинками, а морфологическое «буквоедство» полагается скучноватым. Между тем любые эволюционные реконструкции и блестящие эволюционные сценарии есть лишь интерпретация морфологических данных. Например, накапливающиеся данные показывают, что обезьяны Старого Света (так называемые узконосые обезьяны) и обезьяны Нового Света (широконосые) настолько слабо связаны, что нет серьезных оснований объединять их в одну группу животных. Имеются две независимые группы, общий предок которых не был обезьяной, но которые развились настолько сходным образом, что мы, едва взглянув, утверждаем: «Обезьяна!». Столь глубокая конвергенция групп является яркой иллюстрацией направленности эволюционного процесса, и при этом любые суждения об этой эволюционной картинке сводятся к обсуждению «скучных» подробностей морфологического строения этих животных: обезьяны различаются, в частности, строением лицевой части черепа, у них различное количество отверстий в носовой кости. По одним признакам мы наблюдаем глубокое сходство организмов, а по ряду других видим существенные различия, и вот этот баланс признаков и выражается словами «конвергенция», «направленная эволюция». Точно так же можно воспроизвести оригинальные и изящные рассуждения о схождении английского и китайского языков за последнюю тысячу лет. Но любые сколь угодно красивые рассуждения о культурфилософском смысле такого сближения будут опираться на основу самого «скучного» языкознания, на дебри грамматических и лексикостатистических выкладок, из которых, собственно, и следует, что в английском языке, принадлежащем к германской группе языков, в целом – синтетических, нарастает аналитичность и падает роль словоизменения. При этом становится очевидна истинная «цена» сходства английского и китайского: это лишь крайне поверхностное сближение, мало что говорящее о глубинном устройстве языка.

С помощью морфологического метода работают все естественные (и не только естественные) науки. Часто высказывается мнение, что к истории методы «обычной» науки неприменимы в силу принципиальной уникальности, одноразовости объекта ее исследования. По этому поводу даже иногда выделяются две группы наук – номотетические, которые ищут законы, описывающие поведение сходных явлений, и идеографические, к которым принадлежит и история. Идеографические науки, как утверждают сторонники этой точки зрения, могут только описывать происходящее.

Такое понимание истории является ошибочным. Причин для такой квалификации достаточно много; здесь уместно провести лишь одну линию рассуждений. С уникальными объектами работают на деле все естественнонаучные дисциплины. Наиболее очевидно это в отношении географии и родственных наук: объект их исследования дан в единственном экземпляре. Но ведь и каждый биологический организм, и каждый биологический вид уникальны. Изучаемые физикой объекты также упикальны; каждый бросаемый с башни камень единичен. Однако физики с легкостью отвлекаются от упикальности своих объектов, изучая лишь очень обобщенный аспект реальности, так что их объекты становятся одинаковыми. Одинаковость (изоморфность) объектов есть результат работы научного аппарата, а не свойство реальности.

В биологии степень индивидуальности (разнообразия, уникальности) объектов много выше, чем в физике. Поэтому существуют особые методологически выделенные области биологического знания – таксономия и мерономия (упрощенно – морфология), которые умеют представить уникальные биологические объекты как сравнимые, в определенном отношении одинаковые. С помощью наук, одна из которых (таксономия) изучает группы организмов, а другая (мерономия) классы частей этих организмов можно указать, в каких пределах можно говорить о существенном сходстве различных объектов, а когда различия настолько существенны, что сравниваемые объекты следует поместить в разные группы (таксоны определенного ранга), указав тем самым степень их сходства. Развитая методология биологической систематики – ответ на высокое разнообразие объекта исследования, мира живых организмов.

Объекты истории в еще большей степени уникальны, чем живые организмы, поэтому и возникло мнение о их несравнимости. Но ведь любое описание по сути есть сравнение. Существует много видов описаний объектов – по их функциям и ролям, через описание частей, через указание происхождения и другие, но только один вид описания не может быть прямо сведен к сравнению – остенсивный тип описания, заключающийся в указании пальцем на предмет: «Вон то!». Все остальные виды описания подразумевают сравнение – неважно, функций или ролей, частей предметов или признаков, указывающих на происхождение этих предметов. Историк-идеограф говорит, что его задача – лишь описывать явления, не выдумывая несуществующие в истории общие законы. Однако называя части (аспекты, черты) явлений, именуя сами явления, он тем самым уже сравнивает. Если словом «революция» называют явление, произошедшее в 1789 г. во Франции, и явление 1917 г. в России, значит, эти явления полагаются сходными, в них есть много общего. Подведение двух разных исторических событий под одно понятие подразумевает, что эти явления обладают существенными сходными чертами, а их различиями на некотором уровне рассмотрения можно пренебречь. Это означает, что для того, чтобы характеризовать два каких-то события одним понятием, необходимо сначала эти события сравнить и удостовериться, что по какой-то совокупности свойств они одинаковы (сходны, гомоморфны).

Часто можно слышать рассуждение о том, что наука не имеет дела с уникальными объектами, а в истории каждое событие упикально; значит, история не может быть наукой в том же смысле, в котором наукой является, скажем, физика. И то, и другое положение правильны, а вывод неверен. Уникальность объекта – не его «объективное» свойство, а результат операции сравнения. Только после сравнения можно утверждать, что ряд явлений схож между собой, а какое-то явление столь существенно от них отличается, что мы называем его уникальным. Научный метод (в частности, сравнительный метод) делает реальные объекты сходными, сравнимыми, пригодными для дальнейшего изучения. Сравнительный метод поставляет науке ее объекту реальное явление, взятое во всей его материальной упикальности, не может служить объектом изучения для науки, и поэтому наука определенным образом преобразует явление, делая его познаваемым. Любое реальное явление упикально, и историческое событие уникально, и данное падение яблока – тоже уникально. Это означает только, что для того, чтобы конкретное явление стало научным фактом, оно должно быть воспринято как неуникальное. За падением этого, данного яблока мы должны увидеть общий закон, за внешностью животного следует разглядеть тип, а за сходством исторических явлений – увидеть идею.

Это значит, что даже сами объекты познания уже пропитаны познавательными операциями, созданы интеллектуальными усилиями. Это не образы и идеи объектов, которые находятся в наших мыслях, нет – сами конкретные предметы за пределами нашей кожи произведены при помощи нашего познания. Если мы ради ложно понятой объективности исключим из мира познающего субъекта, не будет и того мира, который кто-либо мог бы познавать, не будет красок и форм, не будет камней и животных. Научный метод подразумевает признание познавательной активности субъекта познания (исследователя) как непременного условия познания мира. Объективность научного познания заключается совсем в ином, а не в неверном утверждении, что лежащий на дороге кирпич в своей реальности не зависит от того, познаю я его или нет. Зависит, конечно – если не будет познающего сознания, некому будет выделить кирпич как объект, нельзя будет сказать «кирпич лежит на дороге». Мир без познающего сознания существует, а объекты – нет.

Итак, основой исторического познания, как и всякого иного познания в области реальных явлений, является сравнительный метод, общий как истории, так и физике с биологией. Этим вовсе не утверждается, что у истории нет специфических методов исследования по сравнению с естественными науками – скажем, с биологией. Мы привыкли думать о науке в целом, сообразуясь с состоянием математизированной физики XIX–XX вв. Однако сами закономерности природы выглядят по-разному в разных областях реальности, и соответственно в разных областях знания. Во многих разделах физики мы можем высказать условное суждение о том, что если будут выполнены такие-то и такие-то условия, то всегда произойдет некое следствие. Это условное суждение может быть облечено в математическую форму и называется физическим законом. Такой закон носит универсальный характер, то есть всегда, когда выполняются указанные условия, действие происходит в соответствии с законом.

Биология отличается от физики, в живых существах помимо физических законов действуют и иные закономерности, непохожие на физические законы. Прежде всего эти закономерности отличаются тем, что они не универсальны, они по самому характеру своему локальны. В связи с этим предметную область, в которой действует данный биологический закон, назвали таксоном, а сам биологический закон с содержательной стороны выглядит как тип (архетип) данного таксона. Для физического закона не надо указывать ту область явлений, где закон действенен, достаточно только сформулировать условия выполнения закона. А биологический закон ограничен неким классом объектов (таксоном), в пределах которого закон выполняется. Формулировке физического закона, математической формуле, в биологии можно сопоставить тип биологических объектов, тот, упрощенно говоря, план строения, который имеют все живые существа, входящие в данный таксон. Например, высказывание «животные выкармливают своих детенышей молоком» неверно; надо указать ту область, в которой это верно – млекопитающие животные, и только они, характеризуются этим свойством.

Такое высказывание не тавтологично, поскольку мы можем перечислить еще многие свойства, которыми обладают только млекопитающие («только млекопитающие животные покрыты шерстью»). Таксон «млекопитающие» – область действия многих подобных закономерностей, проявляющихся в строении и поведении животных; с содержательной стороны млекопитающие могут быть представлены как план строения, как структура свойств, что и отражается в понятии «типа». Изучая млекопитающих, мы можем узнать о новых свойствах этих животных, и показателем правильности нашей гипотезы о таксоне будет тот факт, что эти свойства будут распространены только среди млекопитающих. Таксон отражает только объем понятия, указывает на ту совокупность объектов, которых мы называем млекопитающими. Тип описывает таксон с содержательной стороны. Совокупность верных высказываний о свойствах млекопитающих животных будет составлять не часть таксона, а часть типа млекопитающих. Тип является аналогом физического закона, примененным к биологическому материалу.

Теперь мы можем вернуться к понятиям таксономии и мерономии, оставленных выше без объяснения. Таксономия изучает иерархию таксонов, то есть соположенность и соподчиненность биологических законов с их внешней, экстенсиональной стороны. То, что собака входит в отряд хищных, а этот отряд – в класс млекопитающих, является высказыванием из области таксономии. Мерономия описывает строение типов, обращаясь к внутренней, интенсиональной стороне. Рассказать, что такое собака, можно только указанием на взаимодействие частей этого животного, описанием особенностей его поведения. Мерономия является обобщением понятия «морфология», осмысленном не просто как описание данных внешнего строения объекта, а как результат операции сравнения, когда каждая деталь строения соотносится с другими схожими частями иных объектов, так что возникают классы частей – мероны. Например, нога, печень, головной мозг – это разные мероны живого организма.

Таким совершенно отличным от физики образом выглядит структура биологического знания. История людей и история человеческих обществ лежит еще значительно выше физики, ее законы являются объемлющими не только к физическим, но и к биологическим законам. Поэтому устройство исторического знания сильно отличается от того, что привычно видеть в науках физического цикла. В истории, описывающей поведение разумных существ и их коллективов во времени, возникают специфические виды локальных законов, имеющие лишь отдаленные аналогии в мире биологического знания. Весьма трудно сопоставить с понятиями, вынесенными из биологии, историю личностей, влияние личностей на исторический процесс, которые представляют самое сердце исторической науки.

Именно от этого сердца очень далека сегодняшняя историческая наука. Такое положение дел вполне закономерно. Физика абстрактная, математическая, не чрезмерно далека от физики реальных вещей; математизированная биология отстоит от реальности явлений жизни значительно дальше. Из сегодняшнего математизированного здания биологической науки лишь едва просвечивают будущие контуры реального биологического познания. На следующем этаже наук, в области гуманитарного и исторического знания, разрыв между имеющимися методологиями и методами, вытекающими из самого предмета исследования, еще больше. Реальная история, история человеческих личностей, история их взаимодействий, – совсем еще не сделана. То, что мы имеем сегодня в виде биографических исследований, совсем не приближает к требуемому историей стандарту знаний. Сегодняшняя методология науки может работать лишь со значительно более абстрактными пластами истории, выражающимися в истории обществ и государств, истории культур и экономических явлений.

Наличие биологических законов не мешает действию физических законов на живые существа. Более того, плодотворен поиск универсальных законов в мире живого. С точки зрения биологии такие универсальные (и тем подобные физическим) законы будут описанием структуры и поведения высшего типа, включающего в себя все живые организмы. Эти универсальные закономерности будут состоять из более локальных законов, соответствующих основным типам живого. Подобным образом можно изучать и историю, отыскивая и описывая в ней локальные законы, касающиеся строения и поведения человеческих сообществ и плодов их деятельности.

Подобно тому, как это делают в биологической морфологии и систематике, следует рассмотреть мир исторических явлений, выделить среди них сходные, объединить в таксоны, то есть классы соподчиненных явлений. Среди целостных исторических образований – что бы под этим ни подразумевалось, особенный культурный стиль или политический институт, – следует выделить составляющие данное образование функциональные элементы (мероны) и произвести их сравнение. Только после проведения этих операций имеет смысл говорить о построенной системе исторического знания; и даже после такого исследования совсем не затронутым останется вопрос о личности в истории. Та история, которая создается деятельностью конкретных людей, выпадает из морфологического исследования. Морфология истории способна описать только более общий (и менее конкретный) пласт явлений.

Итак, сравнительный метод в истории должен работать, как и во всех областях знания, изучающих реальность. Сравнительным методом не исчерпывается та методология, в которой нуждается историческая наука, однако даже этот известный метод используется в истории еще недостаточно полно. В таком случае имеет смысл кратко сформулировать общие «правила вывода», работающие в рамках сравнительного метода, и применить их к историческим явлениям.

Сравнительный метод исследует сходства явлений с помощью так называемых критериев гомологии , которые можно также называть обобщенными критериями сходства. Эти универсальные критерии сходства найдены эмпирически; первые попытки их формулировки принадлежат Аристотелю и Теофрасту, окончательную свою форму они получили в работах Гете, Окена и Сент-Илера. Первоначально они формулировались для нужд биологической морфологии. Однако морфология живых существ – самая богатая из известных областей морфологического знания, и потому разработанные для этой области критерии имеют универсальную применимость. Когда мы хотим указать, что два объекта сходны, мы обязательно обращаемся к одному из критериев гомологии (сходства).

Таких критериев всего три. Первым является критерий специального качества: если у двух явлений есть общая характерная черта, эти явления сходны, гомологичны. Другой – критерий положения: если два явления занимают одинаковое место в рамках более общего явления, то эти явления сходны, гомологичны. Наконец, критерий ряда: если между двумя явлениями можно выстроить непрерывный ряд переходов, эти явления сходны, гомологичны. Критерий ряда является зависимым (сходство между любыми двумя членами ряда мы устанавливаем по первым двум критериям), так что можно считать, что достаточно независимых критериев два. Эти два критерия универсальны и являются основой человеческого познания. Никаких других способов установить сходство явлений не существует. Попросту говоря, критерии гомологии в четкой форме раскрывают смысл понятия «сравнение». Если мы что-то сравниваем между собой, значит, мы осознанно или неосознанно используем критерии гомологии.

Полученные в результате операции сравнения сходства подразделяются на гомологии (существенные, важные сходства) и аналогии (побочные, вторичные, несущественные, ложные и т. д.). Когда рассматривают строение плавника акулы и дельфина, находят значительное сходство этих двух явлений. Однако при изучении других черт строения этих животных (строение дыхательной, кровеносной, выделительной, репродуктивной и других систем органов) выясняется, что с точки зрения общего плана строения сходство плавников поверхностны, вторичны, а существенно различие этих животных, так что дельфин ближе, скажем, к собаке, а не к акуле. Тогда говорят о том, что сходство плавников является аналогией, акула и дельфин устроены аналогично, а дельфин и собака – гомологично, хотя и не слишком похоже. Но это суждение верно, только если приведена точка зрения, с которой производится сравнение. Если нашей целью является установить степень родства животных и тем самым выяснить их место в генеалогической классификации, то сходство акулы и дельфина – аналогия, а дельфина и собаки – гомология. Если же мы изучаем приспособления различных животных к обитанию в воде, то сходство акулы и дельфина будет существенным, гомологичным, а те группы сходств, которые объединяют дельфина и собаку, отойдут на второй план, станут несущественными, аналогичными.

Точно то же самое выступает в историческом исследовании, когда мы сравниваем, например, открытие пороха европейцами и китайцами. Если мы рассматриваем только историю изобретений, задаем вопрос: «Сколько раз человечество открывало порох?», то ответ – по крайней мере два (и даже больше, еще арабами в VII в.). Открытие пороха китайцами (в XI в.) и европейцами здесь выступают как гомологичные (сложного вопроса о заимствовании европейцами пороха у китайцев через монголов мы здесь касаться не будем). Если же нас интересует общая история цивилизации и открытие пороха выступает как показатель преобразований в военном деле, изменения характера ведения войн, степень конкурентоспособности и продвинутое™ той или иной цивилизации, то эти открытия становятся аналогичными, поскольку китайцы не применяли порох в военном деле, а пускали с его помощью разноцветные фейерверки. И тогда мы можем сказать, что порох в этом смысле был открыт всего лишь раз, остальными странами он заимствовался (в данном своем значении) у европейцев, и открытие пороха китайцами нельзя считать явлением гомологичным, это лишь аналогия, и очень далекая, европейскому открытию.

Открытие пороха, понятое как важнейший элемент преобразования военного дела, влечет за собой в историческом процессе множество следствий. Изменяются отношения колонии и метрополии, возможности завоевания и сопротивления завоевателям. В конце концов, следствием открытия пороха было завоевание европейцами Америки, что оказало на мировую историю глубочайшее воздействие. Однако историю двигает не техника: есть данные, что арабы использовали порох в VII в. для подрыва укреплений, в XII в. испанские мусульмане изобрели личное огнестрельное оружие. И все же эта открытия не сделали мир арабским, мусульманским. В XIII в. монголы выпытали у китайцев секрет пороха и впервые догадались применять его в военном деле, для метания каменных ядер. И все же влияние монгольской цивилизации на историю трудно сравнить с влиянием европейской цивилизации. В руках европейцев порох стал мощным оружием, перевернувшим судьбы многих цивилизаций, повергшим мир к ногам европейцев. И уже у европейцев это оружие заимствовалось с чрезвычайной быстротой. С XIV в., когда порох стал широко применяться в Европе, его оружейное использование стало предметом заимствований во множестве регионов мира. История «европейского пороха» начинается с 1308 г., когда кастильцы использовали пушки при осаде Гибралтара. В XV в. была создана корабельная пушка с подвижным лафетом, и моря наводнили пиратские и военные суда.

На востоке военное применение пороха не имело продолжения, история же пороха в Европе известна. Ясно, что использование огнестрельного оружия сильно сказывается на боеспособности государства: запоздаешь с таким изменением – проиграешь. Европейцы разработали ручное огнестрельное оружие примерно в XIV в. В 1542 году в Японию была привезена первая партия аркебуз из Португалии, а в 1575 Одо Нобунага наголову разбивает Такэда Кацуёри, массированно используя в бою аркебузиров. Недостатком аркебузы была медленная перезарядка. Чтобы возместить это, Нобунага выстроил три тысячи аркебузиров в три ряда, которые стреляли залпами по очереди. Лучшая кавалерия Кацуёри была сметена (финальная сцена фильма А. Куросава «Тень воина»). С тех пор даже признанные мастера меча в Японии признавали, что меч – оружие личное, дополнительное, а в бою дело решает оружие огнестрельное.

С введением пороха связан ряд явлений военных и политических преобразований, гомологичных друг другу, хотя и отличающихся некоторыми деталями. Например, во Франции был введен новый тип войска с огнестрельным оружием – мушкетеры, элитные дворянские подразделения. В России также появились новые войсковые соединения с огненным боем – стрельцы (созданы Иваном Грозным в 1550), непривилегированное войско, набираемое из «черного» и посадского люда, по «престижности» уступавшее боярскому (и дворянскому) конному ополчению. Эта дворянская конница в России теряет свое значение в XVII в. (1632 – кроме стрельцов и пушкарей появляются рейтарские, драгунские и солдатские полки) и исчезает в XVIII, при Петре. В Германии дворянская конница вытесняется регулярными войсками после Тридцатилетней войны, исчезает в самом конце XVII в.

Таким образом мы можем сопоставлять ряды датированных событий; в данном случае такой ряд отражает появление в разных странах и регионах нового типа регулярных войск с огнестрельным оружием. Можно изучать характеристики этого ряда: морфологическую специфику элементов (мушкетеры – стрельцы – японские аркебузиры = самураи младших рангов), региональные особенности (престижность, элитарность/ непрестижность), скорость распространения «волны события» (упорядоченный по датам или локалитетам ряд гомологичных событий), взаимовлияние разных рядов (например, появление огнестрельного оружия и колонизаторская политика европейских стран).

Естественно, приведенные примеры и другие, подобные им, являются азбукой исторического знания и подобные мыслительные конструкции используются автоматически, без долгих рассуждений о методологии науки, месте в ней сравнительного метода и проч. Однако автоматизм мышления и забвение методологии могут привести к серьезным ошибкам. Сравнительно-исторический метод исследования, не успев начать работать в полную силу, был забыт. Предметом изучения истории объявляются причины тех или иных событий. То есть историк в качестве результата своей работы должен указывать на цепь причин, которая привела к появлению данного события. Исторические школы, собственно, различаются только предпочитаемым видом причин. Одни любят причины экономические, другие – государственные, связанные с политическим развитием. Можно найти объяснения геополитические, идеологические, географические, этнографические…

Неприятность состоит в том, что все эти объяснения верны, а все школы – правы. Такая ситуация возникает потому, что история общества представляет собой процесс развития. О развитии мы можем говорить применительно к открытым неравновесным сложным системам. С другой стороны, методология причинного анализа сформировалась при изучении совсем иных систем – замкнутых, равновесных, относительно простых. В таких простых процессах, как соударение бильярдных шаров, причина влечет за собой следствие. Такие процессы издавна изучала механика; на подобной познавательной базе была построена почти вся физика до начала XX в. А процессы развития изучались иными, нежели физика, естественными науками, и наибольших успехов в этом отношении достигла биология. Изучение процессов развития показало, что причинно-следственный метод в них попросту не работает; как и любой метод, он дает ответы, но эти ответы оказываются неадекватными происходящим процессам.

Представим себе: некий человек опоздал на важную встречу и объясняет свое опоздание тем, что транспорт сегодня задерживался, он встретил давно не виденного знакомого и не мог не уделить ему нескольких минут, у него отстали часы, он плохо себя чувствовал. Предположим, что все, что он говорит, – правда, все сказанное им является причинами его задержки. Не напрашивается ли мысль, что на самом деле вопрос поставлен неверно, дело не в поиске причин как таковых. Психолог тут может обратиться к метафоре «внутренней глубинной причины», может сказать, что он «подсознательно» не хотел приходить на эту встречу. Но не только психолог, а любой человек, сталкиваясь с множеством причин у одного явления, начинает подозревать, что все эти причины «ложные», что они не объясняют данного явления, пусть даже все они окажутся «правдой» в том смысле, что каждая из этих причин имела место и повлияла на следствие.

Поиском причин наблюдаемых в развитии изменений долго занималась эмбриология. Почему у данного животного развивается голова? Можно ответить, указав на воздействия определенных веществ на определенный участок зародыша в определенный промежуток времени развития (это явление называется индукцией). А если в это время эти вещества не будут действовать? Оказывается, тогда начинает работать система компенсации, выделяются другие вещества, оказываются иные воздействия – развитие регулируется таким образом, чтобы у взрослого организма была голова, несмотря на то, что причины явлений коренным образом изменились. В развитии организма результат фиксирован, а причины варьируются; причины оказываются случайными с точки зрения результата. Причиной наличия головы оказывается цель развития – создание нормального организма. Такое явление называется эквифиналъностъю. Суть эквифинальности в том, что в достаточно широком спектре воздействий развивающаяся система, невзирая на конкретные виды воздействий и причин, производит фиксированный результат – облик нормального организма данного вида. Эквифинальность развития организма объясняется опытом тысяч поколений его предков, испытывавших в своем развитии разные способы реагирования на нарушающие воздействия. Эквифинальным образом организмы реагируют на исторически типичные нарушения обычного развития.

Различают два типа развития – онтогенез (индивидуальное развитие организма) и филогенез (развитие в ряду поколений). Свойством эквифинальности обладает только онтогенез; относительно филогенеза можно говорить о направленности, лишь иногда приводящей к эквифинальному развитию. Различие между онто- и филогенезом задается степенью целостности развивающейся системы. Чем система целостнее, тем более скоррелированы ее элементы, тем в большей степени ее развитие несет черты цикличности. Высокая коррелированность частей достигается за счет обращения к относительно постоянной наследственной информации.

По мере снижения целостности развивающейся системы падает возможность регуляции развития частей со стороны целого; при этом разница между онто- и филогенезом уменьшается, онтогенез все больше походит на филогенез. Степень фиксированности конечного облика развивающейся системы уменьшается. Однако и некоторые органические системы со степенью целостности ниже организменной развиваются эквифинально. Например, биоценозы не имеют выделенного «вещества наследственности»; целостность сообществ организмов значительно ниже, чем организмов высших животных; она скорее соотносима с целостностью простейших или вирусов. Однако индивидуальное развитие биоценозов (сукцессия) протекает эквифинально, в отличие от эволюции биоценозов (точнее, сукцессионных систем), которое аналогично филогенезу и потому не обладает свойством эквифинальности. Сообщества организмов обладают различной степенью целостности, и если группировки могут быть объяснены как простая мозаика случайно сошедшихся организмов (например, заселяющих вулканический остров после извержения), то сложные биосистемы, например, лес или болото, в высокой степени эквифинальны и восстанавливают фиксированный нормальный облик в результате самых разнообразных нарушений (возвращение к устойчивому состоянию после нарушения называется гомеостазисом). Смысл явления сукцессии в том и состоит, что в ответ на самые разнообразные нарушения – избыточное увлажнение, пожар или засуху – биоценоз восстанавливает исходный облик. От типа нарушения зависит путь восстановления, но не результат.

В человеческом обществе имеются аналоги «наследственной информации»; это зафиксированные результаты культурной деятельности.

Аналог гена – книга. В то же время очевидно, что целостность человеческого общества много ниже целостности отдельного человека. Развитие человеческого общества, как и сообщества организмов (биоценоза), не является «классическим» онтогенезом, однако многие его аспекты развиваются циклически, эквифинально, а все развитие в целом, несомненно, является целестремительным, направленным.

Итак, когда мы имеем дело с развивающимися системами, выявление цепочек причин и следствий не приводит к пониманию реальности. Явных ошибок причинный метод не дает: у причин имеются следствия, происходящее можно описать как процесс производства следствий причинами. Однако это описание не является достаточно полным, поскольку специфика конечного результата в чрезвычайно слабой степени зависит от специфики причины. Причинное объяснение явлений истории оказывается лишь частично адекватным историческому процессу. В истории есть причины и следствия, однако многие аспекты истории могут быть объяснены только с помощью описания замкнутых циклов явлений, приводящих к эквифинальному результату. Причем именно такие аспекты истории и являются особенно ценными для исторического познания, поскольку самым важным в истории человеческого общества является, несомненно, процесс развития. Найти способ объяснения, проникающий в природу изучаемого явления, способен только корректный сравнительный, морфологический подход. Сам выбор типа объяснения – причинного или иного – является одним из результатов исследования, а не заранее объявленной формой такого результата.

История как наука пока не имеет дела с развернутым морфологическим описанием истории, не оперирует понятиями гомологии и эквифинальности, с легкостью обманываясь причинными объяснениями – тем легче, что все причины, и каждая в отдельности, верны, но не существенны. Вспомним, например, как объясняется тот факт, что в истории России государственные начала преобладают над экономическими и культурными, что в России традиционно имеется сильное государство, потеснившее другие явления.

В ответ на вопрос «почему так» говорится, что все дело в географическом факторе. Россия – страна обширная, не имеющая естественных границ, открытая нападениям агрессивных соседей. Следовательно, она должна содержать большую постоянную армию и быть централизованным государством (почему? величина границ растет как корень площади; чем обширнее страна, тем меньшая доля налога на содержание армии выпадает на душу населения – при равной плотности населения, конечно). Кроме того, есть и климатические причины – климат у нас суровый и неустойчивый, земледелие развивается трудно, народ бедный, и содержать большое войско, опять же, не может. У народа надо насильно отбирать последнее на содержание войска, а это может сделать только сильное государство. Из бедности крестьянства вытекает также низкая покупательная способность населения, отсюда выводится неустойчивость внутреннего рынка, а значит, отсутствие капиталовложений. Поэтому экономика сама развиваться не может, ее понукает и понуждает государство, которое ее же и обирает на свои нужды. Такой ход мысли можно встретить достаточно часто, и глубокий смысл подобных рассуждений сводится к положению: экономика у нас в тяжелом положении, потому что народ бедный, а вот если бы народ был богатым, сразу бы и экономика поправилась.

Можно упомянуть фактор заимствования культурного «шаблона»: Русь строила себя по образцу Византии, а Византия была многонациональным государством без естественных границ и в окружении агрессивных соседей. Византии было свойственно на протяжении всей ее истории централизованное мощное государство, подчинившее себе все остальные сферы общественного развития. Например, крупный спад Византии, начавшийся примерно в XII в., был связан с экономическим спадом, вызванным чрезмерным вмешательством в хозяйственные отношения со стороны государства (инфляция, чрезмерные налоги, мелочная опека торговли и ремесла со стороны государственного аппарат). Переразвитие государственной власти сопровождалось своими следствиями: Византия характеризовалась пересечением функций различных административных органов, всеобщим взяточничеством, казнокрадством, покупкой титулов и должностей. Имущественная и социальная неустойчивость порождали произвол властей и эгоизм, индифферентность населения. Возникает особе сочетание индивидуализма населения без свободы личности. Этот культурный шаблон и заимствовала Россия.

Далее можно сказать о нространственном и демографическом факторах – поддерживать единое общество на наших просторах, весьма редко заселенных, могло только сильное централизованное государство. Известна закономерность: чем беднее и обширнее страна, тем крупнее в ней столица, сильнее централизаторские тенденции. Россия не просто обширная страна, она росла всю свою историю (с XV до конца XVI вв. ее территория увеличилась в 10 раз, к концу XIX – еще примерно в 10 раз). Население России на протяжении большей части истории растет значительно медленнее, чем территория. Однако столица – Москва – в XVI в. населена примерно 100 тысячами человек (наравне с Лондоном, Римом и Амстердамом), обгоняют ее только Париж и Неаполь (200 тыс.). При этом остальные города России XVI в. имеют население в среднем 3–8 тысяч человек, а средний город Европы – 20–30 тысяч. Столица «пухнет с голоду»: население столицы особенно велико в бедной стране. По мере увеличения территории, уменьшения плотности населения централизаторская тенденция государственного строительства проявляется все сильнее; при плохой связи между регионами страны только сверхцентрализация может удержать ее от распада. Кстати, сходной была ситуация и в Византии: в этой «стране городов» юридические и административные границы между городом и деревней были очень нечеткими, города имели аграрный характер, так что внутри города располагались огороды и виноградники.

Помимо этого, существует системная причина: раз образовавшись, сильное государство будет отбирать у бедного населения значительную долю имущества для существования сильной армии и поддержания самого государства, и оттого население богатеть отнюдь не будет, и поддерживать такое сильное государство ему придется силком, для чего и нужно мощное государство. Кроме того, сильное государство фактом своего существования создает напряженность на границах, приобретая агрессивных соседей, что требует усиления государства. Образуется положительная обратная связь: доминирующее государство угнетает экономику, провоцируя комплекс причин, вызывающих усиление государственности.

Системная причина есть один из факторов эквифинальности: раз возникнув, сильное государство самоподдерживается и само создает причины для того, чтобы быть необходимым и возрождаться при нарушениях. Образуется круг причин, который делает неважными все остальные (предположительно исходные) причины. Таким образом эквифинальность делает неважными причинные объяснения. Но если причина события не важна, что же важно для понимания явления? Может быть, важно увидеть, что более высокое, чем одна страна, общественное образование – Европа в целом – дает весь спектр форм от обществ с приматом государственности (Россия на Востоке) до обществ с явственным приматом экономической жизни (Англия на Западе; вне Европы, еще западнее – США). Таково устройство этого общественного целого, его морфологическое сложение. Характер же обеспечения причинами отдельной черты такого членения представляет интерес только для механики развития. Нам может быть интересно, какие причины привели к такому членению Европы. Но надо сознавать, что если бы не сработали эти причины, выступили бы другие группы причин – мы уже видели, что их много, лежат они в разных плоскостях и дублируют друг друга.

Итак, история как поиск причин явлений сталкивается с трудностями методологического характера, потому особую ценность приобретает сравнительно-исторический метод, столь прочно забытый за последние сто лет. В результате работы сравнительного метода мы получаем выделенные объекты – исторические явления – которые выстроены в ряды по степени сходства. Анализ таких последовательностей также представляет собой предмет морфологии истории.

2. Собственное время

Сравнительный метод в истории применяется гораздо шире, чем только для простого сравнения явлений. В приведенном примере с порохом все, в общем, тривиально; когда говорят об открытии пороха, все понимают, что имеется в виду, и установление степени сходства не представляет труда. Гораздо труднее понять, что сравнительный метод создает самую ткань исторического исследования – саму хронологию событий, собственно предмет истории.

Следует различать хронологию и хронометрию. При хронологизации мы описываем известные нам состояния объекта в той последовательности, в какой они сменяют друг друга, т. е. изучаем собственную изменчивость объекта (собственное время объекта). При хронометрировании собственная изменчивость какого-либо объекта транспонируется на внешний по отношению к данному объекту процесс («часы»).

Мыслимы два вида внешнего процесса, на который мы можем транспонировать имеющуюся изменчивость нашего объекта. Первый вид «часов» – «абсолютные» часы – должны не зависеть от любых внешних воздействий, в противном случае они не будут давать независимых показаний и разработанная с их помощью шкала не будет независимой шкалой времени. Но в этом случае изменения изучаемого объекта не будут сказываться на показаниях часов, именно поскольку эти часы «независимые». Тогда для транспонирования нужен внешний наблюдатель, замечающий показания часов в определенный момент, когда происходят значимые изменения объекта. Однако найти такого внешнего наблюдателя весьма непросто.

Второй вид часов – это часы, которые запускаются определенным маркированным событием, а дальше их ход не зависит от исследуемого процесса, что, собственно, и значит, что данный процесс может использоваться в качестве часов. Мы можем представить себе серию часов, которые запускаются в разное время. Примером может служить практически единственный метод, с помощью которого мы можем привязывать некоторые события к абсолютному (независимому) времени, – радиоизотопный анализ. «Ядерные» часы можно считать работающими, если принят постулат о неизменности скорости ядерного распада. Если, например, когда-то скорость распада была иной, чем сейчас, а потом она стала такой, как мы наблюдаем в современной ситуации, то показания радиоизотопного анализа не дают оснований для датировок процессов, в которые вовлечен распад ядер атомов. По-видимому, постоянство скорости радиоактивного распада является эмпирической закономерностью.

Таким образом, при хронометрировании исторических процессов мы сталкиваемся с рядом трудностей. Практически в исторических исследованиях прямые хронометрические методы используются сравнительно редко и выступают в качестве вспомогательных. Гораздо большее значение для истории как науки имеет не хронометрия, а хронология. Историку прежде всего важно знать, в какой последовательности происходили события. Последовательность событий, данную без соотнесения их с событиями в других событийных рядах, называют собственным временем развивающейся системы. Выявление последовательности событий решает задачу хронологии. Более того, хронология является первичным методом датирования, а хронометрия – вторичным. Дело в том, что любая хронометрия, любая дата есть отнесение собственного времени одной системы к собственному времени другой, по каким-либо причинам выделенной в виде системы отсчета. Когда мы имеем выявленную хронологию событий, мы можем транспонировать ее на другую, хорошо известную нам хронологию, используемую как внешний процесс, как независимые часы.

Обобщенно морфологическое исследование, проводимое для датирования событий, можно сформулировать следующим образом. Прослеживая устойчиво наследуемые (преемственно сохраняющиеся) синдромы признаков, мы получаем ориентированные ряды признаков. Совмещая эти ряды тем или иным способом, выявляя корреляции рядов признаков, мы получаем ряды событий. Рассматривая такие ряды, мы получаем представление о последовательности событий, о хронологии. Такой ряд показывает относительное, или собственное, время данной развивающейся системы. Время есть последовательность событий. Полученный временной ряд является относительным, или собственным временем развивающейся системы, поскольку он пока никак не привязан к другим временным рядам. Такие ряды решают задачу хронологии, но не хронометрии. Если же мы соотнесем данный хронологический ряд с другим эталонным рядом, мы получим решение задачи хронометрии методами хронологии.

Так устроены наиболее известные методы датирования – стратиграфия и дендрохронология. Изучая в разных регионах последовательности залегания слоев с остатками разных живых форм или относительную ширину колец древесины, составляют обобщенную непрерывную шкалу, которая служит эталоном, позволяя соотносить между собой другие события. Если известна последовательность событий в собственном времени объекта, достаточно «привязать» несколько событий к внешней шкале (стратиграфической в палеонтологии; дендрохронологической в археологии), чтобы датировать (с той или иной степенью точности) ряд интересующих нас событий.

Известные геологические периоды (каменноугольный, юрский, меловой и т. д.) являются примерами работы хронологического метода. Когда говорят, что некоторое событие произошло в «меловое время», этим указывается отрезок хронологической (стратиграфической) шкалы, выстроенной по последовательности смены остатков живых существ в осадочных породах. Обобщенную стратиграфическую шкалу-эталон соотносят с астрономическим временем, принимаемым за абсолютную шкалу. Значит, каждая операция датирования есть результат целой серии соотнесений шкал (локальных шкал, шкал-эталонов, обобщенных шкал собственного времени изучаемых объектов и «абсолютной» шкалы). После соотнесения с астрономической («абсолютной») шкалой можно назвать абстрактную дату (численную дату) события.

Так утверждают, например, что 100 млн. лет назад имел место меловой период развития Земли. Надо иметь в виду, что здесь первична именно понятийная датировка – «меловой период», а численное значение даты является как раз вторичным, менее значимым. Здесь цифры значат значительно меньше, чем смысл слов «меловой период», поскольку эмпирические основания и доказательства имеются в первую очередь для утверждения, что какое-то событие происходило в меловой период, а вот значение численной даты является результатом очень приближенных суждений.

Абсолютным временем обычно называют астрономическое время. Однако ясно, что это собственное время Вселенной. Никакой иной «абсолютности» в понятии астрономического времени нет. Посредством привязки полученного ряда событий к какому-либо аспекту, связанному с абсолютным временем, можно получить численные значения дат, или просто даты (поскольку слова «меловой период» обычно датой не считаются). Итак, численные даты являются индексами, которые достаточно внешним образом приписываются событию хронологии, чтобы соотнести его с другой последовательностью событий и решить тем самым задачу хронометрии. Дата есть индекс соотношения двух временных шкал. Этот индекс может быть выражен в числе, и тогда мы получаем привычные даты, или он может быть выражен в понятии, и тогда мы имеем такую дату, как «меловой период».

Конечно, я не хочу утверждать, что других представлений о времени не существует. Понятие об относительном, собственном времени исходит из методологии естественной истории, изучении реальных вещей реального мира. Но свое понятие о времени существует и у тех областей науки, которые имеют дело с идеальными объектами, с нашими логическими представлениями – короче, с логикой, а не с природой: «Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера положительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, как то: час, день, месяц, год» (Ньютон, 1989).

Математическая теория времени описывает вечность – ситуацию, где реального времени нет. В этой области существует только логическое следование, причем так, что стадия из одной последовательности мыслимых событий может соотноситься с любой стадией другой последовательности. Неправомерно применяемая к реальному миру математическая теория времени породила представление о субстанциональном времени (и субстанциональном пространстве), когда время имеет непосредственного материального носителя – частицу (хронон). Пусть такое воззрение живет своей жизнью; возможно, и у него сыщется достойная область применения: может, найдет свою частицу. Но для описания исторического времени следует пользоваться тем представлением, которое выработали все естественные науки, рассматривающие развивающиеся системы. Такую теорию времени физики называют референтативной.

Важно обратить внимание на то, что получение относительного (собственного) временного ряда – в сущности, чисто классификационная задача. Подобный вывод является тривиальным следствием того упомянутого выше факта, что ряд преемственно связанных событий является временным рядом; процесс последовательного соотнесения шкал для разработки хронометрии выполняется с помощью гомологизирования (сравнения) событий. Построение преемственных рядов событий и соотнесение этих рядов является обычной задачей, решаемой средствами мерономии и таксономии. Методология сравнительного естествознания указывает, что время принципиальным образом познается в сравнении. Это не делает время субъективным (выдуманным, изменяющимся по прихоти исследователя). Сравнительный метод есть общий метод научного изучения существующих в природе объектов. «Продуктами» сравнительного метода являются не только время и пространство, но и такая объективная и очевидная вещь, как различие между кошкой и собакой, а также, как мы выяснили выше, и сами объекты, изучаемые наукой в реальном мире.

Наблюдаемая нами объективная реальность построена при помощи нашего мышления; реальность является синтезом мирового процесса и процесса мышления. Часто утверждается, что «истинной объективности» человек достигает, очищая наблюдаемое от результатов своего познавательного процесса. Утверждается, что «правильное», научное восприятие состоит в анализе реальности на предмет выявления «элементарных кирпичиков бытия». Такие попытки проникнуть «под» наблюдаемую реальность с помощью редукции ее мыслительного компонента, – реальность разрушают.

Для того, чтобы лучше понять «функционирование» субъективного времени, можно рассмотреть ситуацию, когда на протяжении некоторого периода в абсолютном времени с рассматриваемой системой форм ничего не происходило (никакого значимого изменения закона композиции системы, или ничего значимого с точки зрения задач, поставленных наблюдателем). Эта ситуация в собственном времени системы описывается не как длительная пауза – собственное время системы в этом промежутке не двигалось, т. е. система «не заметила», что время шло, для нее время остановилось. С точки зрения исследуемой системы между двумя изменениями не было никакой длительности, и утверждать, что эти два изменения разделены большим периодом времени можно только извне, с некоторой внешней точки зрения. Поскольку эта точка зрения внешняя по отношению к развивающейся системе, она по определению будет искусственной, субъективной, имеющей отношение не к реальности как таковой, а к нашим задачам, которые мы формулируем относительно данной реальности.

Именно такова ситуация с «живыми ископаемыми» (персистирующими таксонами) – для них времени нет. Когда делается высказывание, что, например, гаттерия не изменилась за миллионы лет (допустим, что это действительно так), самой формой этого высказывания подразумевается, что это не характеристика самой реальности – гаттерии – а субъективное отношение исследователя к этой реальности. Для гаттерии (как типа определенного таксона), поскольку она не изменилась, между моментом последнего изменения и настоящим временем ничего не происходило и никакой длительности не было. Утверждение о миллионах лет, протекших между этими моментами, делается из другой системы отсчета, и потому только искусственно может быть отнесено к той реальности, которой является гаттерия. Такую ситуацию можно сопоставить с тем, как если бы некий человек вдруг потерял сознание, а потом резко, сразу пришел в себя. У него не было бы никаких оснований утверждать, что между моментом потери сознания и его обретением прошло сколько-то времени (если мы отвлечемся от физиологических механизмов, например, ощущения голода и т. д.). Он вынужден был бы узнавать о прошедшем времени из внешнего источника – например, он мог бы взглянуть на часы, и после этого сказать: «Я был без сознания два часа». Если мы отождествим Я и сознание, это высказывание сразу окажется бессмысленным. Кто был без сознания? Только внешние по отношению к сознанию источники информации могут сообщить, что в них, в этих иных источниках, происходили некоторые изменения между двумя моментами, для сознания ничем не разделенными. Значит, такое высказывание («Я был без сознания два часа») утверждает не тот факт, что между двумя мгновениями моего сознания прошло два часа, а то, что вне меня нечто изменилось. Время идет для тех, кто изменяется, для неизменных систем понятие времени бессмысленно.

Время есть мера изменчивости , оно отражает изменчивость системы. В неизменной системе время не движется вовсе, его не существует. Когда мы говорим, что нечто долгое время не изменялось, мы всегда указываем на то, что другие системы (по которым мы в данном случае и измеряем время) изменялись, а наблюдаемая система осталась неизменной. Все изменения, произошедшие с другими системами, пока в данной системе изменений не было, являются с ее точки зрения одновременными, одномоментными, произошедшими между ее значимыми изменениями. Если предположить, что гаттерия с сегодняшнего утра начнет эволюционировать, то все события, произошедшие в мире с момента, отстоящего на 200 млн. лет, и сегодняшним утром, для нее будут являться одновременными событиями. Понятие одновременности (синхронности) вводится именно таким образом. С точки зрения наблюдателя одновременно то, что случилось между значимыми для него изменениями. Поскольку можно утверждать, что выделенных, каким-то особенным образом истинных систем отсчета времени не существует (все мыслимые времена являются чьими-то, это собственные времена каких-то развивающихся систем), то первичной данностью является именно время данной развивающейся системы, в нашем примере – вдруг начавшей изменяться гаттерии, для которой 200 млн. лет представляют собой один неразрывный и недлительный момент времени. Любые другие оценки происходящего являются вторичными, интерпретирующими истинное событие с точки зрения другой системы, в собственных целях этой другой системы и с этой точки зрения – субъективными.

И наоборот, если в какой-либо относительно небольшой (с точки зрения стороннего наблюдателя) промежуток времени, за который раньше с этой системой ничего значимого не случалось, система вдруг претерпела большое количество изменений, это означает, что собственное время системы относительно шкалы абсолютного времени (или времени, принятого за абсолютное) ускорилось. Так, критические периоды в онтогенезе, когда зародыш особенно чувствителен к воздействиям, когда происходит большинство дифференцировок тканей и органов, представляют собой именно такие участки ускоренного времени. Ускорения и замедления времени легко видеть на хронологических шкалах исторических событий. Даже не ранжируя события по значимости, из самого поверхностного рассмотрения очевидно, что в XIII–XIV вв. в России время текло медленно, а при Петре – очень быстро.

Время в Средние века двигалось в Европе медленнее, чем в Возрождение или позже, в XIX–XX вв. Достаточно бессмысленным является, скажем, сравнение числа великих людей, появившихся в единицу абсолютного времени за эти два периода (социологическая методика Питирима Сорокина). То, что за сто лет в один период появляется меньше «значимых» (с точки зрения современной культуры) личностей, чем за сто лет в другой период времени, может указывать как на действительный факт «оскудения талантами», так и на иную скорость течения времени. Только выяснив относительную скорость двух периодов времени, можно высказать суждение о богатстве (или бедности) данного периода какими-либо событиями, в частности – рождениями великих людей.

Процесс, в котором преемственность ограничена, в меру этого ограничения выпадает из времени. Пример – циклические процессы. Непосредственно наблюдая циклический процесс, мы можем приписать каждой его стадии числовой индекс, датировать стадии процесса. Однако, поскольку этот процесс циклический, система по окончании цикла «забывает» все происшедшее. Собственное время такой системы замкнуто. Даты, относящиеся к различным циклам, не осмыслены для данной системы; такие даты ничего в ней не характеризуют и могут использоваться только для внешних и в этом смысле субъективных целей (например, для подсчета исследователем числа циклов), не характеризуя ни один из существенных процессов в системе. Так, в Китае конца XIX – начала XX вв. осуществлялись преобразования, которые в России происходили как во времена Петра Великого, так и во времена Ульянова-Ленина. И дело не только в том, что неким метафорическим образом в Китае Петр и Ленин действовали одновременно, а еще и в том, что реальные Петр Великий и Ленин с точки зрения Китая действовали одновременно: события, ознаменованные действиями этих личностей и происходящие в России, по «китайскому календарю» происходили одновременно. Датирование обретает смысл только для направленных процессов, а также псевдоциклических, в которых цикл не замкнут и на больших промежутках времени можно наблюдать существенное изменение системы.

В собственном времени системы существуют и «кольца времени». Таковы физиологические функции, обычно протекающие циклично. Время в этих процессах течет очень бурно, но в результате высокой степени повторяемости структуры процесса система «забывает» все, что происходило до начала ныне продолжающегося цикла. Разумеется, «забывает» только в аспекте рассматриваемой физиологической функции. Ведь одновременно в организме идут и другие процессы с другими характерными временами, для которых периоды «забвения» могут быть существенно иными. Сходные процессы происходят и в филогенезе (эволюционном развитии организмов). Примеры такого рода довольно редки, но все же имеются: такова, например, картина эволюции акул. Неродственные между собой и очень схожие формы несколько раз возникали в филогенезе акуловых рыб. В эволюционном развитии такие примеры редки, поскольку в филогенезе нет организационного субстрата, подобного генотипу, обращение к которому обеспечивает повторение онтогенезов. Точно так же и в истории наблюдаются только псевдоциклы, точного повторения всех состояний всех происходящих в обществе процессов не бывает. Однако если существенные переменные общественной жизни не испытывают длительного направленного развития, такое развитие приобретает многие черты циклических процессов, что видно на примере истории Китая или Египта.

Чтобы убедиться в наличии аспекта цикличности исторического времени, достаточно вспомнить развитие революционного движения в XIX веке (Достоевский в зрелые годы с ужасом наблюдал, как воскресают обступавшие его в юности бесы). В конце XX века Россия в существенных чертах повторила самое его начало – большинство политических вопросов обсуждалось таким образом, будто периода советской власти не было, историческое развитие в 90-е годы шагнуло в 1910-е. Новое время как целое в значительной мере повторяет развитие древнеегипетской цивилизации. Разумеется, отличий не счесть, но образ жизни после городской революции обладал множеством сходств с обществом нового времени: многоэтажные дома, в которых комнаты сдавались внаем, и виллы богачей; записные книжки деловых людей, канализация, солнечные очки, современные моды и женская косметика, отношение к гигиене тела; строительство гигантских сооружений, развитие астрономии и космологии, математики… Интерес к астрономии, математике и естественным наукам характерен для египетского времени – и для Нового времени, античность же обладает противоположными чертами. «…Античность в соответствии с ее установкой вообще как бы не «видела» техническую часть космоса цивилизации, не проявляла к ней никакого интереса (как известно, кроме данных о сводах нет ни одного достойного внимания упоминания о технических открытиях античности); интерес античности был направлен исключительно на интеллектуальную и теоретическую область…» (А. Вебер, 1999). Важно обратить внимание на такую стилистическую черту культуры, как отношение к личной гигиене. Как древнеегипетское, так и Новое время уделяли большое внимание чистоте тела; в промежуточный между этими эпохами период люди предпочитали оставлять этот аспект жизни без внимания. Этот показатель имеет различные глубокие корреляции с устройством душевной жизни людей. В целом по этому показателю новое время гомологично древнеегипетскому и существенно отличается от лежащей между ними эпохи греколатинской цивилизации.

Я упомянул несколько циклов культуры разной длительности – от нескольких десятилетий до тысячелетий. Подобные циклы разной длины можно наблюдать в государственном строительстве (периоды раздробленности сменяются временами усиленной интеграции), в экономике. За последние десятилетия экономисты открыли более десятка «экономических волн» разной длительности: 10–12 лет, 25, 50–60, 150 и более. Одни циклы начинаются с промышленной революции в Англии (конец XVIII в.), другие прослеживаются еще со времен средневекового Китая. Можно заключить, что определенная степень повторяемости, определенная цикличность широко распространена в истории. Исторические циклы накладываются на общий поступательный ход истории, на общую эволюцию человечества, и в результате эволюция эта выглядит как поэтапное развитие; можно сказать, что за период несколько больший двух столетий сменяется «стиль времени», и число этих стилей фиксировано, так что каждый большой цикл истории (он включает чуть более двух тысячелетий; таким циклом является греко-латинская эпоха; Новое время есть новый цикл, самое его начало) состоит из набора «повторяющихся времен». Достаточно ознакомиться с литературой по истории стилей в искусстве, циклах в экономике и проч., чтобы встретить множество параллельных явлений. Во многом такие параллели в соответствующих областях знания уже отмечены, хотя и не сведены к единым формам.

Итак, выявление ряда событий, ориентирование его и установление тем самым собственного времени развивающейся системы, является, по сути, классификационной задачей и решается типологическими методами. В существенных своих чертах методика определения хронологизации развивающейся системы является развернутым вариантом сравнительно-исторического метода. Другая задача – хронометрическая, привязка этого относительного времени к абсолютной шкале – обычно осуществляется соотнесением не с самой абсолютной шкалой (точнее, как говорилось выше, со шкалой, принимаемой за абсолютную), а с другой относительной шкалой, которая полагается в данном приближении близкой к абсолютной. В результате эта задача также решается сравнительным методом.

Понятно, что привязка палеонтологических образцов к истории земной коры посредством стратиграфии представляет собой привязку к относительной шкале собственного времени Земли. Тем самым задача всегда сводится к гомологизации шкал, к сравнению самих шкал. Совершенно очевидным в этом отношении является именно пример стратиграфии. Стратоны (слои земной коры) представляют собой зримые мероны (классифицированные части организма) и к тому же в последовательности их залегания непосредственно «материализуется» время (принцип Стенона). Значит, задачи хронологии (установление собственной последовательности событий) и хронометрии (привязки ряда событий к другому ряду) решаются с помощью типологических процедур. Основным методом исторических наук оказывается типологический метод, основанный на сравнительном методе.

Можно попытаться опровергнуть это утверждение, сославшись на то, что в отличие от природы у истории есть сознательные летописцы, внешние наблюдатели, которые без всякого гомологизирования шкал указывают в своих свидетельствах даты происходящих событий: «В лето от рождества Христова 2000…». Это возражение опровергается посредством указания на методы обращения с исходными датами на документах. Это только кажется, что историку даты даны непосредственно. Однако чуть более углубленное исследование вопроса показывает, что с этими «очевидными» датами дело обстоит также, как и с прочими историческими реалиями – они выясняются путем гомологизации, соотнесения с другими событиями, установления сходств и различий. Красивый пример относительной ценности аутентичных свидетельств дает греческая археология. В городе Приене на стене древнего здания нашли надпись, озаглавленную: «Имена эфоров», – и список из 15 имен, знаменитых спартанских имен… На весь список – только один эфор (Брасид). Здание это было гимнасией, надпись – древней шпаргалкой, составленной к тому же «двоечником». Аутентичное свидетельство оказалось неверным. Так же поступает историк с датированными документами – проверяет, истинны ли указанные на них даты. А проверка эта возможна только одним способом, который сводится к гомологизации событий, о которых говорится в документе, с событиями, известными из других источников. Никакое, даже самое подлинное историческое свидетельство не может быть включено в хронологическую шкалу помимо морфологического исследования, сопоставляющего этот факт с другими. Если какие-либо датировки вызывают сомнения (а в пределе это – все датировки), то истинный ход событий устанавливается сопоставлением различных систем датировок и сравнением событий.

Ярким (хотя и отрицательным) доказательством тому является «новая хронология» А.Т. Фоменко. Фоменко (вслед за Морозовым) демонстрируют попытку пересмотра «писаной истории» человечества методом гомологизации событий и отождествления сходных событий. Другое дело, что гомологизация эта производится достаточно бессистемно и по недостаточному синдрому признаков, недостаточно проверяется на взаимное соответствие и т. д. Для нас сейчас важно отметить, что в гуманитарных областях хронометрическая работа с данными ведется по тому же принципу, что и в области естественных наук: производятся гомологизации событий, проверка на соответствие с окружающими группами событий (соотнесение с локальными шкалами) и окончательное присвоение места на временной шкале («даты»). Проще говоря, Фоменко – очень плохой историк, и то, что профессионал делает виртуозно, автоматически, так что и рук не видно, у Фоменко явственно проступает в неуклюжих познавательных актах.

На языке биологии метод хронологизации событий, то есть установление их последовательности в рамках единой шкалы времени, состоит в анализе мерономического строения исследуемых архетипов, установлении высшего уровня мерона, отличающего данное событие от сходных, соотнесение уровней меронов и рангов таксонов. На языке истории эта методология формулируется в иных терминах: анализируются признаки сопоставляемых событий (например, феодальных договоров в России и Франции), устанавливаются различия и сходства, что позволяет сделать вывод либо о разной природе этих явлений (скажем, об отсутствии на Руси феодализма), либо о принципиальном сходстве их и возможности их объединения в рамках общего понятия (феодализма, со своими, но не слишком существенными вариациями во Франции и в России). Точно так же в биологии сопоставляются признаки, например, кита и собаки, устанавливаются различия и сходства, и делается вывод либо о разной природе этих организмов (о том, что они принадлежат к разным таксонам, отрядам китообразных и хищных соответственно), либо о принципиальном сходстве их и тем самым об объединении в один крупный таксон (класс млекопитающих), в рамках которого их планы строения предстают как вариации одного архетипа. Тем самым сравнение свойств приводит не просто к суждению о сходстве или различии, но указывает на уровень отмеченных сходств. На самом деле метод значительно более тонок, он позволяет устанавливать еще и значимость явлений и тем самым их место в системе сравнения (чему в биологии аналогичен ранг таксона).

Итак, основополагающим методом истории, как и естественных наук, является типологический метод, начинающийся со сравнения объектов. Благодаря сравнению событий выстраиваются представления о группах сходных явлений, обозначаемых одним именем; выявляются границы, объемы этих групп, а также их содержание, устройство. В результате у исследователя появляется картина мира, которая позволяет выдвигать осмысленные гипотезы о новых свойствах явлений и проверять эти гипотезы, уточняя состав и строение групп сходства. Все эти познавательные операции начинаются со сравнения (гомологизации) явлений по их частям (аспектам, признакам), организации рядов сравниваемых явлений. Значит, для того, чтобы ознакомиться, хотя бы поверхностным образом, с результатами работы сравнительного метода, нам придется сначала выстроить некоторое количество рядов сходных явлений в разных исторических целостностях. Только после этого можно будет представить, к чему подводит нас изучение истории сравнительным (типологическим) методом.